Судный день

– Следующим, кто нагнал туману, был пастор Фриш, когда он рассуждал о Судном дне. Прибегнув к сложным теологическим расчетам, пастор пришел к выводу, что Судный день должен наступить… – Томас вновь посмотрел на часы, – через пятьдесят минут. Расчеты пастора Фриша дали в итоге число 1699. И, как нам, безусловно, известно, именно этот год сейчас на дворе и вот-вот закончится. – Профессор серьезно кивнул. – Я знаю, что многие из присутствующих с тревогой следят за временем и ждут конца света. Вот только правы ли мы, утверждая, что сейчас именно 1699 год? – Он замолчал, словно ожидая ответа.

Все смотрели на него с недоверием, и в глазах многих читался немой вопрос: неужели профессор повредился рассудком? Даже я, лучше всех знавший Томаса, начал выискивать в его поведении признаки помешательства.

А Томас, по всей видимости, наслаждался произведенным эффектом.

– Тысячу лет назад сирийский монах Дионисий Малый предложил считать годы, начиная с Рождения Христа. Так зародилось наше современное христианское летоисчисление. Год Рождения Христова он назвал Anno Domini I, то есть первым годом Господним. По старому летоисчислению год, выбранный Дионисием, соответствовал семьсот пятьдесят четвертому – то есть был семьсот пятьдесят четвертым, начиная с момента основания Древнего Рима. Однако… – и Томас поднял руку с двумя растопыренными пальцами, – положив этот год в начало летоисчисления, Дионисий допустил две ошибки. Одного факта он просто не мог знать, а вот про другой ему знать следовало, – профессор ухватился за один из поднятых пальцев, – итак, тысячу лет назад Дионисий назвал определенный год Годом Первым, однако в той системе исчисления не существовало числа “ноль”. Его начали использовать позже. То есть мы полагаем, что в Году Первом Христу был год от роду, однако на самом деле он лишь родился в этом году. Иначе говоря, Сын Божий родился 1698 лет назад, а не 1699, – Томас загнул второй палец, – позволю себе заметить, что вторую ошибку монаху допускать не следовало бы. Неужто он не читал Библию? Ведь в Евангелии от Матфея указано, что Христос родился, когда в Иудее правил царь Ирод. Довольно точно установлено, что, согласно прежнему летоисчислению, Ирод умер в семьсот пятидесятом году, то есть за четыре года до того момента, который Дионисий выбрал Годом Рождества Христова.

– Умолкнув, Томас набрал в легкие воздуха и выдохнул.

– Не будем переливать из пустого в порожнее – вывод один: нет для предсказаний ничего более неподходящего, чем даты. Не Господь придумывает даты и не природа – их выдумывают люди, поэтому натура их настолько несовершенна, что любое предсказание будет ошибочным. – Томас повернулся к чете фон Хамборк. – Тот же аргумент можно применить и к вашему предсказанию. Или назовем его предсказанием Нострадамуса. Помимо этого, я нахожу его предсказание противоречащим всякому здравому смыслу: ведь если конец света наступит с “предательством готического времени” – а именно это пишет ваш Нострадамус, – Томас повернулся к трактирщику, – то почему Судный день не наступил сто восемнадцать лет назад, когда католики немного изменили наш календарь? Возможно, причина в том, что наш великий предсказатель Нострадамус сам был католиком и имел зуб на протестантов? Получается, что он пристрастен в предсказаниях? Когда я это понял, то заметил еще одну деталь, которая, возможно, проливает свет на наши загадки: пророчество о Судном дне записано в седьмом катрене одиннадцатой центурии – вы, господин фон Хамборк, утверждаете, что именно здесь обнаружили эти сроки. Однако, насколько мне известно, одиннадцатой центурии не существует. По какой-то неведомой нам причине Нострадамус пропустил это число… Нет-нет, – Томас предостерегающим жестом остановил фон Хамборка, который уже вскочил было со стула и собирался что-то сказать, – это совершенно не важно. Просто все это меня удивило. Это еще одна пелена тумана, но о ней даже и думать не стоит. Побеседуем об этом как-нибудь в другой раз. А мое доказательство, – он расплылся в зловещей улыбке, – вы увидите через… сорок четыре минуты.

Все мы – и я в том числе – посмотрели на часы, и я увидел, что длинная стрелка как раз миновала римскую цифру “пятнадцать”. Присутствующие заерзали на стульях и что-то тихо забормотали, а профессор продолжал говорить: