Судный день

– Осторожно! – предостерег Томас, увидев ее содержимое. Он бережно взял у меня из рук коробочку и понюхал мелкий светло-серый порошок, а затем, вновь достав из кармана нож, сунул его кончик в порошок. Потом легонько постучал ножом о край коробочки, так что на лезвии осталось крохотное пятнышко размером не больше соляной крупинки. Послюнявив палец, он протер лезвие, слизал порошок, распробовал его на вкус и, отойдя в угол, долго сплевывал слюну.

– Мышьяк, – объяснил он, закрывая банку, – смертельный яд, настолько опасный, что очень малой дозы достаточно, чтобы убить человека.

Я взял оба кошелька и убедился, что Томас был прав, – там лежали деньги. Один кошелек оказался набит риксдалерами, а другой – иноземными монетами, золотыми марками. Мы пересчитали монеты – их было почти столько же, сколько указано в расписке: недоставало лишь пяти риксдалеров, и мы решили, что граф потратил их в последние недели своей жизни.

Погрузившись в размышления, Томас ходил от окна к двери, туда и обратно. Порой он останавливался у стола, злобно поглядывал на содержимое свертка и снова шагал по комнате. Чтобы не мешать ему, я уселся на кровать и принялся рассматривать графскую одежду: ночной колпак, довольно симпатичный халат, носки и рубахи с посеревшим от стирки воротом. Теперь, когда я знал, что наш граф на самом деле был капитаном, вещи его выглядели совсем иначе. Окутывавшая их прежде тайна рассеялась – сейчас мне уже не приходилось ломать голову, отчего аристократ путешествует с таким убогим гардеробом. И все же бедняком его не назовешь… Ради найденных нами денег любой крестьянин согласился бы отдать собственную ногу. Их хватило бы на целую жизнь, правда, все зависит от того, чего ты хочешь от этой самой жизни получить… Я вспомнил хозяина на хуторе в Хорттене – успех всей его торговли исчислялся всего лишь парой шиллингов, а если какой-нибудь путешественник кидал нам с Нильсом еще полшиллинга в благодарность за поездку, то мы несколько дней были на седьмом небе от счастья.

Конечно, у профессора денег водилось куда больше того, к чему я привык, но, даже прожив в его доме около полугода, сто пятьдесят риксдалеров казались мне суммой такой огромной, что у меня в голове не укладывалось.

К моей ладони прилипли песчинки, и я машинально стряхнул их с покрывала, но вдруг, словно обжегшись, отдернул руку. Я и так уже дал маху, не рассказав Томасу о золе на покрывале! Мне и в голову не пришло, что это важно! Укоры совести досаждали мне, как песчинки, налипшие на ладонь.

Я никак не мог отделаться от мысли, что мог еще что-то упустить из виду. Может, я “стряхнул” со своей памяти еще что-нибудь важное, просто не придав этому значения?

Схватив лежавшую ближе всего кожаную сумку с письменными принадлежностями, я вывалил их на постель и принялся разглядывать – каждый предмет по отдельности, но ничего нового не увидел, и никаких догадок у меня не появлялось.

Томас замер посреди комнаты и посмотрел на меня, но я лишь покачал головой и взял в руки французское письмо. Томас зашагал дальше.

Печать на письме была согнута, так что прочитать ее я не смог, – похоже, запечатывали письмо не настоящей печатью, а краем сломанной палки. Только вот кто это сделал?

Я развернул письмо, хотя знал, что все равно ничего не пойму, и уставился на загадочные завитушки. Строчки были ровные и написаны на порядочном расстоянии друг от дружки, а буквы выведены крупно и размашисто, в особенности заглавные S. Взгляд мой упал и на большую букву В, которая отчего-то показалась мне знакомой.

– Слушай! – отвлек меня голос Томаса, который остановился рядом. – Перед нами человек, который путешествует под вымышленным именем и прикрывается графским титулом. У него полно денег, которые он еще не успел потратить, а в придачу к деньгам он возит с собой смертельный яд и очень странное оружие. – Профессор поднял маленький пистолет. – Что мы можем сказать о таком человеке?

– Что доверять ему не стоит, – выпалил я.

Профессор изумленно воззрился на меня, а затем рассмеялся:

– Хе-хе. Это уж точно, хе-хе… Да, доверять ему не стоит, тут ты прав… Ха-ха!

Видя, что мой ответ рассмешил его, я обиделся. Если уж он спрашивает, то почему бы спокойно не выслушать ответ? Из нас двоих роль мудреца досталась не мне – я был рабочей лошадкой, подмастерьем, которому суждено восхищаться своим талантливым учителем и всячески восхвалять его…

– Прости. – Томас явно заметил мою недовольную физиономию. Он утер выступившие от смеха слезы. – Вообще-то не так уж и глупо, – он уселся рядом и провел руками по лицу, – прости, я, похоже, устал.

Мы немного посидели, молча глядя перед собой. Между нами словно выросла какая-то стена неловкости. Наконец Томас проговорил:

– Ладно, ты прав, доверять ему нельзя. Еще что?

Я вспомнил про меч, ножи, пистолеты и яд.

– Он похож на убийцу. Возил с собой не только оружие для самообороны или битвы, но и то, что вы нашли в камине… А это уже больше похоже на оружие, которым пользуются убийцы, когда враг вроде даже не подозревает…