Судный день

– На кухне, как обычно. Готовила ужин. Варила суп – вы, профессор, и ваш… – она взглянула на меня и робко улыбнулась, – …помощник его сами потом ели.

– Кто еще находился в этот момент в харчевне? И где была Бигги – сидела возле дровяного короба?

– Да, там она и сидела, – ответила Мария с неприкрытой неприязнью, – а еще в харчевне были плотник Густаф с пастором.

– Ты точно знаешь, что они там были, или это твое предположение? Подумай – это очень важно!

Девушка вытаращила глаза:

– Вы подозреваете кого-то из них?

Томас кашлянул, стараясь скрыть свое недовольство, и пояснил:

– Когда графа убили, здесь, на постоялом дворе, находилось семь человек. Альберт убить не мог, это нам известно наверняка, а если снять подозрение с тебя, Мария, то остается пятеро: Бигги, плотник, пастор и хозяин с хозяйкой. Один из них убийца – к сожалению, в этом сомневаться не приходится.

Мария задумалась и принялась беспокойно теребить рукав чересчур открытого платья.

– Думаю, Бигги весь вечер просидела у дровяного короба, – продолжал профессор, – ты постоянно находилась на кухне – можешь это подтвердить?

Глаза у девушки блеснули, она помолчала и призналась:

– Не то чтобы я совсем никуда не выходила… Я облилась водой и ходила переодеться. А пока меня не было, она могла отлучиться и вернуться на место.

– Тебя долго не было?

– Не знаю… я только переодевалась… – Она беспомощно посмотрела на часы – их непрерывное тиканье словно укоряло ее за то, что она так и не научилась определять время. А потом лицо у нее вдруг просветлело: – Это заняло как раз столько времени, сколько у профессора занимает выпить чашку кофе! Вот столько меня и не было!

Томас вновь кашлянул, но на этот раз стараясь скрыть улыбку. Он настолько отработал некоторые привычки, что по ним действительно можно было определять время.

– А священник с плотником все это время сидели здесь, в харчевне?

Она уже собиралась было ответить, как вдруг задумалась:

– Ну… даже и не знаю… Меня же тут не было, – робко призналась она, – может, и они тоже уходили… – девушка вдруг оживилась, – ну точно, пастор отлучался, и Густаф тоже, а потом они вернулись! Помню, как пастор прошел и уселся в угол, на свое обычное место, а Густаф сидел возле камина.

– А как граф вел себя по отношению к хозяйке?

Девушка хитро улыбнулась, но быстро прикрыла ладонью улыбку. Я вдруг подумал, что она чересчур часто прикрывает рот рукой, а разговаривая, вообще не отнимает ладони от лица. И улыбается так, что зубов не видно. Лишь красивые красные губы. Удивительно, почему я этого раньше не заметил. Но улыбка у нее все равно красивая, этого не отнять… Когда она улыбается, на щеках у нее появляются очаровательные ямочки и еще…

Кто-то пнул меня по ноге, я очнулся и, виновато посмотрев на Томаса, приготовился записывать.

– Он вел себя…обходительно. Очень обходительно.

– И как на это отвечала хозяйка?

– Краснела и часто пряталась в комнате.

– А хозяин?

– Тоже краснел…

– И?..

– Ничего не делал. Когда хозяйка уходила, то хозяин лишь улыбался графу и говорил о чем-нибудь постороннем.

– Он никогда не сердился?

– Хозяин казался сердитым… или несчастным, но ничего не говорил. Наверное, не желал ссориться с графом. – Мария досадливо взглянула на Томаса. – Однажды граф погладил хозяина по голове и назвал… назвал его щеночком. Граф был нехорошим человеком. – В глазах у девушки блеснули вдруг слезы, и она быстро опустила голову. Я вспомнил кое-что, пришедшее мне на ум, когда мы обыскивали графскую комнату, и написал Томасу пару слов на листе бумаге, где записывал показания.

– Кажется, он и с Марией скверно обошелся, – сказал профессор, – что именно он сказал тебе?

Мария плотно сжала губы и враждебно посмотрела на Томаса. Больше говорить она не хотела.

Легонько стукнув Томаса по ноге, я пододвинул к нему листок бумаги. Мария молчала, погруженная в собственные мрачные размышления.

Бросив быстрый взгляд на бумагу, Томас кивнул и спросил:

– Когда ты в последний раз прибиралась в комнате графа?

Мария удивилась – подобного вопроса она не ожидала.

– Граф не разрешал мне у него убираться. Он в первый же вечер сказал хозяину, что не хочет, чтобы к нему в комнату заходили – будь то я или Альберт. А если понадобится прибраться, то он, мол, и сам справится.

– Граф, который сам прибирается! И что ты подумала?

– Я подумала… ничего особенного. Постояльцы здесь часто бывают странные. Гели бы профессор только знал… – Мария посмотрела на Томаса с надеждой, что расспросы закончились.

Томас кивнул мне.

Я собирался проводить Марию в комнату, но девушка сказала, что ей нужно в прачечную – до завтра нужно перестирать все белье, поэтому в прачечной она пробудет довольно долго. Сказав это, Мария многозначительно посмотрела на меня и исчезла в сумраке ночи. Я прикрыл за ней дверь.

Когда я вернулся в харчевню, профессор смотрел в окно, раскачиваясь из стороны в сторону и тихонько насвистывая. Я сказал, что пять подозреваемых – это лучше, чем шесть. Повернувшись ко мне, профессор смущенно потер подбородок.