Судоплатов. Начало

Итак, Владимир Зенонович оказался во главе незнакомого и, в общем, недоброжелательно настроенного к нему соединения — и вполне можно представить, что о нем говорили на первых порах за спиной. Этому, кстати, немало способствовали внешние данные генерала; при всех своих героических качествах Владимир Зенонович обладал, наверное, самой невыигрышной среди легенд Белого дела внешностью — он был низкорослым, тучным и носил пенсне. Лицо большое, некрасивое, рябоватое, с длинным носом и маленькими неопределенного цвета, умными и хитрыми глазками, с некоторым выражением добродушия! По натуре это был большой барин, любивший, видимо, себя усладить в жизни. Во всяком случае аппетитом обладал всегда завидным.

Даже солдатский Георгий трактовался как подлизывание к солдатским массам и вызывал насмешки.

Довольно быстро Май-Маевский стал вникать во все стороны положения дивизии и осваиваться со всем, что до нее относилось. В значительном уме и опытности ему нельзя было отказать. Прошло так три дня, и Май-Маевский легко, без напряжений, иногда как бы шутя вошел в курс дела по командованию дивизией. Словом, если внешность нового комдива и вызывала сначала насмешки дроздовцев, невольно сравнивавших Май-Маевского с Михаилом Гордеевичем, то его деятельность сразу же вызвала уважение и внушила доверие к прежде незнакомому генералу.

Генерал как человек совершенно преображался, появляясь в боевой обстановке. Пыхтя, он вылезал из вагона, шел, отдуваясь, до цепи, но как только равнялся с нею, на его лице появлялась бодрость, в движениях уверенность, в походке легкость. На пули, как на безобидную мошкару, он не обращал никакого внимания. Его бесстрашие настолько передавалось войскам, что цепи шли с ним в атаку, как на ученье.

16 июля в освобожденном Царицыне Деникин огласил положения своей самой знаменитой директивы. Владимира Зеноновича в ней касался третий пункт, коротко обозначавший дальнейшие цели его наступления: «Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав — Брянск».

Именно главный удар поручался Май-Маевскому. Более того, ему уже передали, что в случае взятия Москвы Деникин именно его прочит на пост военного и морского министра России. А пока что Владимир Зенонович был назначен главноначальствующим Харьковской области (включала Полтавскую, Екатеринославскую, Харьковскую губернии плюс области, занятые Добрармией), то есть получил в руки полноту не только военной, но и гражданской власти на огромной территории — главноначальствующий совмещал в себе обязанности генерал-губернатора и командующего военным округом.

Врангель со всей резкостью заявил, что наступление на Москву приведет к катастрофе, что ближайшая цель для ВСЮР — это прочное закрепление на рубеже Екатеринослав—Царицын, формирование в Харькове большой массы конницы для боевой работы на дальних подступах к Москве и, главное, прорыв к Волге для соединения с Колчаком. После фантастически быстрого освобождения Украины среди добровольцев витала эйфория, подобная той, которая овладела армией в конце 1-го Кубанского похода, накануне штурма Екатеринодара. Тогда тоже казалось, что невозможного нет, врагов били всегда, не считаясь с их количеством, выходили победителями из тяжелейших ситуаций, и главное — осталось совсем немного! Последнее, решающее усилие, и Россия свободна!.. На таком нервном порыве жили в те дни и рядовые бойцы, и офицеры, и генералы…

Маевский не заметил как уснул и не видел презрительного взгляда своего адъютанта. Летом 1919-го, на пике удач Добровольческой армии, адъютант Макаров вполне наслаждался жизнью: место адъютанта командующего было сытым и спокойным, под юного капитана никто не «копал» и не проверял его, и даже его полуграмотность не вызывала в штабе особых нареканий (доходило до того, что начальник штаба армии генерал-лейтенант Ефимов лично исправлял грамматические ошибки в составленных Макаровым бумагах!) Основные обязанности адъютанта сводились к тому, что он поставлял своему командующему алкоголь и устраивал вечеринки, не забывая при этом обделывать и свои гешефты. Однажды Май-Маевский распорядился выдать своему адъютанту со склада 15 пудов сахару и 1 ведро спирта; на деле же Макаров получил 150 пудов и 15 ведер, бестрепетно приписав недостающие цифры. И был этот эпизод далеко не единственным…