Судороги Земли

Полоса далёкого леса резко обрывалась. В этом месте чудовищным фурункулом выпирало нечто, отдалённо напоминающее одновременно и небоскрёб и многосотметґровую телевизионную башню, брошенные на землю неким великаном. При этом и то и другое было невероятным образом переплетено с взаґимным проникновением друг в друга. Помимо всего прочего, вся эта архитектурная какофония росла не только ввысь, но и в стороны — в виде небольших наростов из металлических конструкций, ферм, эстакад и других элементов с многочисленными вкраплениями самой разнообразной растительности. С такого большого расстояния было трудно определить, к каким видам относятся растения, но Деґнис, неизвестно почему, нисколько не сомневался, что виды эти в местных лесах не произраґстают.

Прикинув расстояние до колоссального металлического нароста на теле смешанного леса, а также ориентировочную высоту рядом растущих деревьев, Денис смог приблизительно оценить размеры сооружения. Получалось, что высота его не менее ста метров, ширина — более километра, а глубину не удалось оценить даже приблизительно. Вся местность впереди оказалась завалена самыми разнообразными обломками, среди которых с большим трудом можно было узнать что-либо знакомое: оторванный нос красивого прогулочного катера, смятые и раздавленные локомотивы самых разных эпох, части домов, фрагменты лётной и морской техники, какие-то механизмы, которые могли быть и комбайнами и тракторами или же деталями буровой установки. Причём, по мере удаления от чудовищного фурункула, величина обломков уменьшалась. В километре от него валялся всевозможный мелкий мусор: банки, железки, деревяшки, провода и прочие отходы цивилизации, которые без труда можно обнаружить на любой городской свалке. Складывалось впечатление, будто всё это было с разной скоростью вытолкнуто (выдавлено, выброшено, выплюнуто, вышвырнуто, исторгнуто) из фантасмагорического объекта, и всё нашло успокоение на обширном поле. Почему-то на память пришло одно-единственное слово — «эруптивники», то есть — «изверженцы»…

Денис ненадолго прикрыл глаза, пытаясь отыскать хотя бы слабые контуры, очертания, намёки слов для логического объяснения увиденного. Безумные предположения, словно рой назойливых комаров, крутились вокруг вещей, не имеющих к происходящему никакого отношения, почему-то особенно ярко высвечивая картину вращающегося конуса, ставшего последним воспоминанием из ТОГО мира. (Денис отчётливо вспомнил, как на границе непонятной трансформации деревья и кусты плавно перетекали в разноцветные спирали, закручивающиеся по телу бешено вращающейся воронки.) Подобная настойчивость собственной памяти показалась Денису не случайной. Он постарался запомнить картинку со всеми возможными подробностями — хотелось верить, что это ему когда-нибудь пригодится…

Денис очнулся, когда кто-то осторожно тронул его за рукав.

Посмотрев на Агути, хрипло спросил:

— Как вы называете всё это?..

— Зокон.

— Закон? Почему, закон?

— Не закон, а — З ó к о н, — с ударением на первом слоге. Это — ЗОна КОНфликта.

Денис оказался не готов поддерживать беседу. Мысли роились в голове, словно эталон броуновского движения — очень быстро и одновременно в разные стороны. Агути понимал состояние новичка, потому что все они — выходцы — когда-то прошли через это — каждый в своё время…

Денис попытался что-то сказать, но Агути жестом остановил его:

— Ничего не говори, ни о чём не спрашивай. Твой мозг уже переполнен информацией. Чтобы ты сегодня не узнал сверх увиденного — всё пройдёт мимо. Поверь, завтра тебе будет немного легче, и мы продолжим. Тем более что всё это, — Агути показал рукой на Зокон, — только верхушка айсґберга…

ПЕРВЫЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СРЕЗ ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

В балке, ещё хранившем любимый аромат Дениса — туалетной воды «Вавилон» — сидели пяґтеро. Валерка Ловсин — друг детства и постоянный спутник во всех рискованных начинаниях, Амик Карасян — опытный биоэнергооператор, и Мэд Олдин — координатор общества нетривиальґных исследований «Неоника». Все трое расположились на аккуратно заправленной кровати Деґниса. Сидели молча, время от времени поглядывая то на Олега Рашнова, несокрушимой глыбой заґстывшего у входа и имевшего вид самого несчастного человека на свете, то на Вальтмана, заканчиґвавшего нервный монолог по сотовому телефону.

За стеной громко заработал дизель. Вальтман поморщился, убрал плаґстинку телефона во внутренний карман пиджака, после чего обвёл усталыми глазами присутстґвующих.