Суды над колдовством

Для второго способа нужны два инквизитора. Один подаёт надежды на спасение, а другой выносит смертный приговор (ведь формально он никакого слова не давал и за коллегу — не ответчик) (Инститорис, и др., 1932 стр. 264).

Некоторых женщин ждал издевательский каламбур.

«Если ты повинишься, то тебе построят деревянную избушку, и ты будешь там жить до конца своих дней».

Надо ли пояснять, что под избушкой подразумевался особый сруб для сожжения, а конец дней наступал, когда палач подносил факел к его углам?

Ещё одна уловка прекрасно успокаивала совесть инквизиторов. Обещая колдунье жизнь, судья должен иметь в виду не земную жизнь, а загробную. Если женщина клюнет на эту наживку, никто не виноват, что она по недомыслию превратно истолковала смысл фразы (Konig, 1928 стр. 111).

Короче говоря, тем или иным методом узницу склоняли к тайной сделке — признаться в обмен на помилование. Достоверно известно, что поначалу обманывать было легко. Когда сожжения за колдовство были ещё в новинку, лица, не знающие за собой вины, не ждали подвоха. Они позволяли зачитать свои показания вслух и при всём честном народе подтверждали своё участие в сатанинских оргиях. Какой же удар ждал этих несчастных, когда вместо освобождения из-под стражи их волокли к столбам! В 1460 году аррасские колдуны и ведьмы, будучи возведены на костёр, поняли, что все уступки были напрасны, и подняли пронзительный крик. Последние минуты жизни осуждённые потратили на то, чтобы поведать толпе правду их жестоко пытали и обещали пощадить, если они признаются. Пламя между тем разгоралось всё сильнее, и вскоре жертвы расчётливого обмана испустили дух в диких мучениях (Орлов, 1991 стр. 284, 285).

Не буду делать очерняющих обобщений. Даже среди судей по делам о колдовстве изредка встречались порядочные люди, готовые держать своё слово. В 1487 году в Цюрихе одна ведьма созналась под обещание, что её не казнят. Поэтому её замуровали заживо в нише и раз в день подавали ей еду сквозь узкое отверстие. Приговор гласил: после смерти тело будет извлечено и сожжено на костре (Lea, 1939 стр. 256).

Когда «тёмное Средневековье» сменилось Ренессансом, а там и Новым временем, психологическое давление обрело иные формы. Теперь следователи сулили колдуньям не жизнь, а лёгкую смерть. Зная, как страшит любого человека сожжение заживо, они расписывали жертве, насколько предпочтительней меч или удавка. Десятки тысяч ведьм польстились на подобные посулы и сотрудничали с судом. А что им оставалось делать? Надежд на освобождение из-под стражи всё равно не было. Накал ненависти к колдовству был так силён, что кое-где даже явка с повинной не спасла бы преступницу от смертного приговора! Лейпцигский законник Бенедикт Карпцов теоретизировал, как надо поступить с женщиной, которая добровольно придёт и поведает о своих грехах. Такую ведьму Карпцов рекомендует обезглавить, а не сжигать заживо (1958 стр. 847)..

Демонологическая литература давала множество советов. Начинающий следователь, взяв в руки книгу, мог почерпнуть сведения о моральных и физических методах допроса. Но допустим, плотина молчания прорвана. Как должен поступить дознаватель? Книги разных веков, начиная с «Молота» и кончая руководством Брандта, предписывают: если ведьма начала признаваться, пусть выговорится до конца, не надо ее прерывать. Остановившись, она может передумать, и тогда показания не будут полными. Нельзя также на допросе обвинять ее во лжи (1958 стр. 871).

Последние слова симптоматичны. Какой бы бред колдунья ни несла, судьи, как правило, не собирались с нею спорить. Невозможное признавалось возможным. Таннер упоминает случай в одном из городов на Рейне. Там зачитывали признания приговоренных ведьм, и в списке были перечислены убитые ими лица. Эти же люди, живые и невредимые, присутствовали на казни (1958 стр. 651). Похожий случай имел место в Фульде. Некая женщина призналась, что извела колдовством своих детей, а заодно и чужого ребёнка. Между тем оказалось, что все трое живы (Канторович, 1899 стр. 72).

Кристиан Томазий иронизировал в своей книге: «Какой судья будет настолько глуп, чтобы поверить тысяче женщин, если они признаются, что были на небесах, отплясывали со святым Петром и спали с его сторожевыми псами — а ведь признания ведьм ещё более абсурдны (Lea, 1939 стр. 1400, 1401)».

Ирония просветителя разила мимо цели. Судейское сословие, материально заинтересованное в казнях, готово было принимать на веру любую чушь. Кстати, читая сейчас подробнейшие описания преступлений, не стоит доверчиво думать, будто колдуньи всегда детально расписывали то и это.