Суер-Выер и много чего ещё

«Ладно, — думал я, — главное — довезти бамбук до Каширы и лодку построить».

Неожиданно беседу оживил человек в золотых очках, который сидел напротив и всё это время шуршал газетой.

— И зачем молодые люди носят бороду! — сказал он. — Ну зачем? Не пойму.

Это был камешек в огород Орлова.

Орлов не обратил на камешек внимания и упорно глядел в окно на дачные участки, сады и огороды.

— Ну, в старое время люди мало читали — вот они и носили бороду. А сейчас-то зачем борода? Я бы всех бородатых взял бы и насильно им бороду сбрил, чтоб на людей были похожи.

Я никак не мог понять, отчего эти золотые очки так уж привязались к Орлову. Борода не была самым главным в его облике, и хоть напоминала порой обрезанную снизу горную вершину, орёл усов выглядел поважнее. Орлова я бы и не назвал бородатым. Скорей уж — бородато-усатым. А ещё точней — брадоусым.

— Сбрить бороду — это мало, — ответил наконец Орлов. — Я бы всем, кто носит бороду, голову отрезал.

— Это уж потом, если бороду не сбреют.

Орлов пошарил в кармане, достал оттуда кривой садовый нож и протянул человеку в золотых очках.

— Режьте, — сказал он.

— Что такое?

— Голову мне режьте.

На соседних лавках люди забеспокоились, стали прислушиваться к разговору. Кто тянул по-гусиному шею, кто протискивался через проход к нам поближе, а кто, наоборот, подальше.

— Вы хотели насильно сбрить мне бороду, — напирал Орлов, — а потом отрезать голову — режьте!

— Режьте, режьте, — поддержал писатель-путешественник. — Хотели резать — режьте. Чего тянуть?

— Ничего я не хотел. Я хотел только бороду сбрить.

— Ничего подобного, — сказал и я, обращаясь к пассажирам. — Он хотел отрезать голову моему другу. Это все слыхали!

— Не хотел я резать! — отбивался человек в золотых очках, привставая и отталкивая нож.

— Граждане! — громко сказал вдруг писатель-путешественник. — Среди нас опасный пассажир. Он хотел отрезать голову, а потом сбрить с неё бороду!

— Вот вам моя голова! — наседал Орлов. — Что ж вы не режете?

Да кто же это сказал, что Орлов не похож на орла?! Вон как блистают гордые бледные глаза, летают усы, а под ними нож кривой горит в когтистых руках. Да орёл же! Настоящий орёл!

И писатель-путешественник смотрит на Орлова с уважением. Какой тут товарищ Гусаков? Орёл!

Всё больше народу собиралось вокруг нас. Человек в золотых очках не выдержал, стал сдёргивать с крючка свою сумку.

— Только брить хотел, только брить! — объяснял он, пробираясь к выходу из вагона.

Глава VIII

Время компота

Мастер жил на окраине Каширы, и вокруг его дома росли старые яблони. С веток их свешивались сверкающие сосульки, меж которыми летали синицы и воробьи.

Я думал, что увижу человека преклонных лет, но Мастер был вполне молод, с добрым и внимательным, но очень белым, даже белоснежным, каким-то зимним лицом.

Он встретил нас на крыльце, расцеловался с писателем и спросил его:

— Как звать ваших великих друзей?

Писатель познакомил нас и объяснил коротко бамбуковую затею.

— О делах потом, — сказал Мастер. — Прошу вас и ваших великих друзей в дом, к столу. Прошу, прошу, прошу.

Несколько смущённые, мы с Орловым уложили бамбук под яблоню, смели веником снег с ботинок и вошли в дом.

За столом собралась уже вся семья Мастера — дедушки и тётушки, сёстры с мужьями, племянники. Мастер представил нас как «великих друзей писателя-путешественника».

Мы краснели, кланялись, не зная, как подтвердить своё величие.

— Да, да! Это мои великие друзья! — поддакивал писатель-путешественник. — Один из них, правда, немного похож на Гусакова, но это сходство чисто внешнее. На самом деле он великий человек. Ему в поезде чуть голову не отрезали!

— Не может быть! — восклицали родственники.

А стол, за который усадили нас, был завален угощеньем: горы салата, застывшие озёра холодца. Белоснежное лицо Мастера порхало над столом, мелькали добрые руки тётушек, которые подкладывали писателю-путешественнику и его великим друзьям свеколки с чесноком, селёдочки в шубе, картошечки в мундире.

Мастер произнёс речь в честь своего великого друга писателя. Писатель-путешественник произнёс речь в честь своего великого друга Мастера. Дядюшка Карп Поликарпыч произнёс речь в честь великих друзей великого друга Мастера.

— Кстати, — пояснял писатель-путешественник. — Мои друзья задумали великое дело. Они решили построить самую лёгкую лодку в мире. И тут не обойтись без Мастера, который велик, как гора. Скажем — Казбек.

Тут все принялись обсуждать, какая гора больше, Казбек или Эльбрус, с гор спустились к морю, а на море и оказалась самая лёгкая лодка в мире. Тут родственники призадумались, какой должна быть самая лёгкая лодка, кинулись к окнам глядеть на бамбук.

— Бамбук-то лёгкий! — вскрикивал кое-кто из них. — А можжевельник полегче будет.

— А орех?

— Постойте, постойте, — успокаивал Мастер. — Сейчас не время бамбука и других материалов — время борща.

И он принялся разливать борщ таким половником, на котором впору было отправиться в плавание.

— Лодка не получится, — говорил Мастер чуть позже, — если мы не отведаем гуся.