Суета сует

Закрыв за свекром дверь, Катя не могла избавиться от ощущения недосказанности. Она должна была говорить более убедительно и с самых первых минут прихода свекра направить разговор в нужное для него русло. Похоже, ему не так уютно с Ириной, как он пытался показывать это раньше. Напускная веселость, общие разговоры, лишенные искренности. Угораздило же его оказаться в объятиях этой пышногрудой красотки. Ирина была эффектной женщиной, но он же не замечал этого долгие годы, пока рядом была Мила. Не нужна она ему и сейчас. Катя была уверена, что только в отчаянии, страхе перед одиночеством Максим Сергеевич пошел на этот роман. Роман… Из двух человек одна упивалась победой, а другой страдал от ощущения непоправимости ошибки. Хороша романтика.

Перебирая в памяти каждую мелочь состоявшегося разговора, Кате хотелось плакать от сознания своей беспомощности. Она так желала счастья для Милы. Что нужно сделать для того, чтобы помочь ей обрести его? Не только ей, но и отцу Кирилла? Странно, что самому Кириллу абсолютно нет до этого дела. Все ее разговоры о родителях он пресекает на корню, сразу же становясь невыносимо грубым, несправедливым. Кирилл мгновенно превращается в совершенно другого человека, не того, которого Катя знала и любила. Словно вторая, злобная и жестокая, натура искала выход именно тогда, когда речь шла о матери. Катя понимала, что ее близкие отношения с Милой не приведут мужа в восторг, поэтому ей приходилось скрывать их. Чаще она сама звонила Миле. Предпочтительно по утрам, когда Кирилл уже убегал на работу, а Мила еще была дома.

Катя не могла забыть дня, когда Мила Николаевна приехала к ней после выписки из больницы. Они пили чай с тающим во рту бисквитом, который Смыслова привезла с собой, разговаривали о будущем. О том, как важно для Кати ничего не брать в голову и думать только о ребенке. Изможденная, исхудавшая, Мила светилась от счастья, прикладывая сухую, горячую ладонь к еще плоскому животу невестки.

— Будет девочка, — почему-то сказала она.

— УЗИ делать еще рано, — улыбнулась Катя.

— Зачем УЗИ, когда я сама все вижу? — Смыслова довольно потирала руки. — Вот стану бабушкой, тогда и пойму тех, кто говорит, что любовь к внукам это нечто непередаваемое, более сильное, нежели к детям. С Кириллом я была очень мало, а вот с малышкой обязательно все наверстаю.

— Мне нравится ваше настроение! — откровенно призналась Катя. Она изумлялась таким резким переменам в настроениях свекрови. Пусть так. Она настрадалась, намучилась. Нельзя же всю жизнь казнить человека за прошлые ошибки. Нужно дать ему возможность их исправить, проявить себя в новом качестве.

Мила Николаевна собиралась уходить, когда неожиданно рано с работы вернулся Кирилл. Он заглянул на кухню и, сухо поздоровавшись, спросил:

— Тебя уже выписали?

— Да, — растерялась Мила. Она принялась поправлять волосы, стряхивать со спортивного костюма несуществующую пыль.

— А ты что, прямо из больницы сюда? — оглядывая ее с головы до ног, снова спросил Кирилл.

— Да, — еще тише ответила Мила.

— Как трогательно!

— Кирилл, перестань! Как тебе не стыдно! — возмущенно сказала Катя.

— Ребята, не ссорьтесь, пожалуйста, а то я буду чувствовать себя виноватой, — попросила Мила, стараясь разрядить обстановку.

— Только будешь? — Кирилл направился в ванну. — Я тебе завидую, мать!

— Есть чему? — напряглась Смыслова.

— Еще бы, — он не стал договаривать и исчез за дверью ванной комнаты.

— Я пойду, — Мила обняла Катю.

— Извините, ради бога. Он все испортил, — та чуть не плакала.

— Не огорчайся, пожалуйста. Это давняя история, и кто сказал, что она закончится одновременно с моей выпиской из больницы? — Мила вглядывалась в побледневшее лицо невестки. — Пообещай, что, когда за мной закроется дверь, продолжения не будет. Это ни к чему, поверь. Все само собой нормализуется, если суждено. Пообещай.

— Не могу.

— Как знаешь… — Смыслова поцеловала Катю и поспешила оставить этот дом.

— А вот и я! Встречайте! — через несколько минут Кирилл вернулся из ванной, но на кухне была одна заплаканная Катя. Поджав губы, Кирилл опустился на табурет, на котором только что сидела Мила. — Где мама? Так хотел ее осчастливить.

— Поехала домой, — вытирая слезы, ответила Катя.

— Ушла по-английски.

— А ты ведешь себя по-хамски! — вскакивая из-за стола, закричала Катя. Это было так не похоже на нее.

— Успокойся, пожалуйста, — скривив губы в неприятной улыбке, сказал Кирилл! — Ты становишься невозможной в своих капризах.

— А ты уже стал, в своем несправедливом отношении к родной матери!

— Оставим морали до следующего раза. Я голоден и пришел домой, чтобы расслабиться, а не получить очередную порцию нотаций.

Катя вспоминала, как с тяжелым сердцем разогревала ужин. Ей было так противно ухаживать за Кириллом в тот момент, что она даже испугалась. Что, если это ощущение надолго поселится в ее сердце? Она не сможет лгать, притворяться. Наверное, у нее на лице были написаны все ее переживания, потому что Кирилл не выдержал и после ужина, когда она мыла посуду, обнял ее.