Суета сует

— Да, в прошедшем. Мне очень жаль, что так поздно пришло настоящее понимание смысла, ценностей. Пришло, когда многое потеряно, когда так мало можно изменить, практически ничего…

— Я тебе не верю! — резко, почти зло произнес Богдан.

— Я не собираюсь ничего доказывать. Это мой опыт, моя жизнь и, честно говоря, тебя она совершенно не касается. Извини, может быть, я разочаровала тебя.

— Ты говоришь так, потому что в твоей жизни все было! Ты все испробовала, а теперь позволяешь себе с такой иронией говорить об успехе, достатке. Это нечестно!

— Ты кто такой, чтобы судить меня? — вспылила Мила. Теперь она стала прежней. Той, которой никто не смел перечить, советовать, которую никто не должен был осуждать. А что позволяет себе этот юный нахал?

— Спасибо за то, что напомнила. Разрешите представиться: я — никто.

— Это полный абсурд. Извини, но я не желаю этого слушать. Попытки быть откровенной не всегда приводят к ожидаемому результату, — Мила медленно пошла вперед, не замечая, что Богдан так и остался стоять на месте.

Он не мог понять, о чем говорит эта женщина?! А она искренна, и это самое страшное. Значит, и его самолюбивые планы тоже рано или поздно покажутся ему суетой, на которую не стоило тратить время? Он так мечтает о выставках, признании, восхищении зрителей, которые назовут его, Зотова, героем своего времени, признают его дар. Это плохо? Это мелко? Он будет рисовать и в том случае, если единственным зрителем и критиком останется мама. Но разве не должен он мечтать о том времени, когда его работы оценят по достоинству и другие?

Мила ломала его планы. Зачем она искала встречи с ним? Для того, чтобы вот так за несколько минут заставить его отказаться от мечты? Сама подарила, сама и отняла — так получается?! Зотов вскипал. Он чувствовал, что вместо прежнего восторга, благодарности и преклонения перед красотой в нем поднимается волна негодования по отношению к этой женщине. Она так давно пользуется тем, чем безвозмездно, в качестве бесценного аванса одарила ее природа — красотой, умом, сильным характером. Она красивая — бесспорно, она умна — нет сомнений. Она сильная, иначе не удержалась бы наверху, там нужна железная хватка, умение отсекать ненужное. И теперь, вдоволь насладившись тем, что может дать слава, успех, она говорит о них, как о ненужном мусоре. Раз уж появился, то можно оставить его до очередной генеральной уборки. Как забавно! Лицемерка! Она играет в уставшую от бремени собственного успеха диву, а в душе так боится все это потереть. Это единственное, что у нее есть. Много ли, мало ли — вопрос другой. Она стремилась и получила желаемое. И теперь она хочет убедить его, что увидела иные ценности и ориентиры? Как она может судить, ведь у нее и семьи-то нет. Не может быть у нее семьи, потому что она не из тех, кто способен быть хорошей женой и матерью. Работала с утра до ночи, зарабатывала рейтинг, пробиралась по крутым ступеням, сменив бесчисленное количество масок. Богдан знал это наверняка. Он кожей чувствовал все, что могло происходить в жизни Милы: желание успеха, жажда славы и, наконец, груз всего этого, который нужно нести с непременной счастливой улыбкой на лице.

Богдан смотрел на удаляющийся силуэт Милы, вспоминая, как месяц назад его поразили ее глаза. Вся она была такая успешная, легкая, стремительная, а в глазах то и дело появлялась такая тоска, непроглядное одиночество. Может быть, она не лицемерит, не притворяется? Ей действительно одиноко и трудно, потому что все, к чему она шла, оказалось бессмысленной тратой времени, жизни.

— Мила! — Богдан бросился догонять Смыслову. Она шла все так же медленно, но теперь гордо подняв голову. Ее походка была по-прежнему легка, но в каждом шаге ощущалась уверенность, сила, гордость. — Мила, да постой же ты!