Суета сует

Вчера Андрей долго не мог уснуть, ворочался в постели и снова и снова смотрел знакомый немой фильм: вставала, вызывающая жаркую волну стыда, картина защиты диплома, всплывало лицо главного геолога, опять и опять заново проигрывал Андрей в воображении разговор с Сокольским. Только в этот раз Андрей отвечал Василию Ефимовичу спокойно и насмешливо, а главный геолог выглядел растерянным, виноватым. «Зря я ему нахамил, зря, — вздыхал Шахов, как только доходил в воспоминаниях до последней фразы, сказанной официанту. — Глупо это. И по-свински… Надо извиниться». Он крепко жмурился, пытался считать, чтобы уснуть, чтобы отогнать видения, но они назойливо проплывали перед глазами, только среди лиц членов комиссии, рядом с руководителем диплома и Сокольским все назойливей появлялась самоуверенная, красивая рожа Максима, вызывая необоримую злость.

Когда пришел Алексей и осторожно, стараясь не шуметь, разделся, Андрей притворился спящим и даже немного попостанывал, будто во сне. Алексей потоптался около его кровати, ткнул несмело в плечо, но будить не решился.

Максим пришел поздно. Бесшумно разделся, скрипнул раз-другой пружинами, устраиваясь поудобней, и почти сразу же засвистел носом, задышал ровно и глубоко. Андрей с раздражением слушал его безмятежное похрапывание, и ему очень хотелось запустить в сторону этого сладкого посапывания башмаком, но вдруг, словно упал тяжелый черный занавес, почувствовал такую непреодолимую усталость, такое полнейшее ко всему безразличие, что только успел подивиться этому и — уснул…

Он торопливо вскочил, заправил постель, быстренько умылся, собрался и выскочил из общежития, чтобы его не застали в комнате.

К дому Твердышевых Шахов подходил внешне спокойный и веселый. Открыл калитку, приласкал овчарку, прошел по дорожке, с удивлением и тревогой посматривая на пустую скамейку под яблоней. Вбежал по ступенькам крыльца, открыл дверь в квартиру и замер на пороге.

Бодрый Иван Дмитриевич склонился над столом, заваленным бумагами. Мурлыкал что-то, постукивал себя, размышляя, логарифмической линейкой по носу. Андрей с удивлением разглядывал старика, который, казалось, помолодел, выпрямился, посвежел — даже легкий румянец появился на серых щеках. И движения у Твердышева стали уверенней, смелей.

— Можно? — Шахов постучал в распахнутую створку двери.

Иван Дмитриевич удивленно поднял голову. Обрадовался, заулыбался.

— Наконец-то! — бросил линейку на стол, протянул ладони к Шахову.

— Что это у вас за веселый бедлам? — кивнул на бумаги Андрей.

— Это? — Иван Дмитриевич, пожимая гостю руку, посмотрел влюбленно на стол. — Не поверишь. Мне дали работу. В промразведке. Каково, а?

— Ого! Рад за вас. Очень рад. — Андрей подошел к столу, тронул осторожно бумаги. — И что все это значит? — Сел верхом на стул, уперся локтями в спинку, весело глядя на старика.

— Это значит, — Твердышев, радостно потирая руки, запетлял по комнате, — это значит, что наши деятели заинтересовались наконец-то северным участком. Заинтересовались вплотную, в практическом аспекте.

— Любопытно, — Андрей насторожился. — И как же это выглядит?

— Ты не представляешь, что творится! — Иван Дмитриевич поеживался от удовольствия, потирал руки. — Весь рудник вверх тормашками. Уже бурят две с поверхности около Марковской горки. Начали подземные на север. Намечена глубокая… Я вот как раз расчеты делаю.

— Та-а-ак, — Андрей помрачнел. — Значит, бурят вовсю?

— Вовсю, — восхищенно подтвердил Твердышев. Обхватил длинными руками острые свои плечи. Прищурился. — Сели за подсчет запасов. Создали новую группу в промразведке. Полностью укомплектовали штаты. Всю буровую технику бросили на север, — радостно перечислял он. — Оказывается, не так уж это и сложно. Стоило только захотеть… А все Сокольский. Раскрутил машину — это его выражение, — теперь не остановишь. Сам не спит и нам не дает. Сейчас в городе, в тресте пробивает…

— Я видел его, — неприязненно перебил Андрей. — Сразу после защиты.

Старик дернулся, точно споткнулся на бегу, глянул виновато.

— Прости. — Подбежал бочком к гостю, поморгал. — Как диплом?

— Завалил, — Андрей пристукнул кулаками по спинке стула, качнулся.

— Как же так? — Иван Дмитриевич плаксиво сморщился. — Как же это получилось?.. А я расхвастался, раскудахтался, — он погладил Андрея по плечу сухонькими скрюченными пальцами, точно царапнул. — Вот нелепость-то! И именно сейчас, когда твой дипломный проект проверяется на практике. Абсурд! Нонсенс!.. И ничего поправить нельзя?

— Почему? — Андрей встал, склонился над столом. — Через год получу. Да вы не переживайте, Иван Дмитриевич, — постарался улыбнуться как можно бодрей, перехватив страдальческий взгляд Твердышева. — Ничего страшного, защищусь. Идея-то верная, — развернул к себе план, принялся сосредоточенно изучать его, чтобы спрятать от старика глаза. — Главное — дело началось, а диплом не уйдет.