Суета вокруг барана

Верочка Лебедева - брюнетка со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами: коротко подстриженные черные волосы, большие черные глаза и смуглое продолговатое личико, а бровки тоненькие, ниточкой. Она небольшого росточка, стройненькая, гибкая, как тростинка. Синяя футболочка и узкие черные по щиколотку брючки сидят на ней как на игрушечном манекенчике. Верочка вся из себя рассудительная и умненькая. В школе она все годы была круглой отличницей. На истфаке у нее тоже одни пятерки. Она усвоила многие премудрости из прослушанных на первом курсе лекций и у нее аналитический склад ума. По характеру, по своей серьезности, солидные очки в роговой оправе надо бы носить ей, а не Пете Маркину. Будь она в таких очках, все сказанное ею, производило бы гораздо большее впечатление. Люди ловили бы каждое ее слово, внимательнейшим образом прислушивались бы к ее мнению. Но очки она не носила и все высказывания этой пигалицы никто, кроме самых близких знакомых, всерьез не принимал.

Галя Емельянова. Полненькая, всегда улыбающаяся, всегда оптимистически настроенная девица. И кофточки она носила самые оптимистические, непременно в ярких цветочках: в голубеньких незабудках, в алых розочках, в рыжих подсолнушках, в ромашках и еще каких то цветах, явно заморских, названия которых никто не знал. Неизвестно где она их добывала, эти жизнерадостные кофточки, при довольно скудном и тусклом ассортименте изделий местной швейной промышленности.

Галя преуспевала во всем: хоть траншею копать, хоть дрова колоть, хоть обед сварить, хоть утешить кого. И все делала не просто с удовольствием, а как-то даже заразительно. Посмотришь, как она стирает и самому хочется за мылом бежать. Такой вот у нее был удивительный талант. А когда она дежурила на кухне, то еда в экспедиции была по-настоящему вкусной, что больше никому не удавалось. Так что в свое время, при молчаливом согласии шефа, была предпринята попытка, сделать Галю вечной дежурной. Причем она должна была только варить. Все остальное брались делать за нее другие: и воду носить, и костер разжигать рано утром, когда так хочется спать, и даже мыть посуду. Все бы для нее делали, а она бы только варила. Но Галя не согласилась. И не потому, что ей не нравилось все время готовить. Просто она была девицей со странным характером. Ей, видите ли, нравилось делать все.

Александра Федоровна: так ее и называли в неполные двадцать лет. Она принимала это как само собой разумеющееся и считала себя на много старше однокурсниц. По сути она и была старше их. Два года назад Александра Федоровна безумно влюбилась, выскочила замуж, и у нее был годовалый ребенок. Как же ее за этот медовый год измотали пеленки-распашонки, ежедневные стирки, кухня и плачущее по ночам дите. Муж, такой же студент, как и она, конечно, помогал, но основной груз счастливой семейной жизни лег на ее плечи. А надо было еще хоть изредка на лекции ходить, и к семинарам готовиться, и рефераты писать... Представьте себе, что значит не высыпаться ежедневно, или точнее еженощно, в течение года. От такого озвереть можно. А Александра Федоровна ничего, держалась. Но в экспедицию уехала с удовольствием. Оставила годовалого ребенка матери и мужу и поехала, как другие едут отдыхать на черноморское побережье Кавказа. Она и отдыхала здесь. В экспедиции ведь только и нужно было, что копать землю и не более десяти часов в день. Да раз в неделю дежурить по лагерю. А все остальное время можно было спать или просто ничего не делать. По сравнению с ее семейными заботами - курорт, всесоюзная здравница.

Вот только, она очень скучала по мужу и сыну. И постоянно вспоминала своего Колю, рассказывая подругам о его самых разнообразных высоких качествах - это про мужа, и, конечно же, Коленьку - это про сына, которого она наделяла достоинствами еще более высокими.

А еще была Серафима: длинноногая блондинка с голубыми глазами. Работала она в синих шортах и белой плотно облегающей футболке и довольно умело давала окружающим возможность любоваться своими достоинствами. Очень даже умело для второкурсницы. Хотя, как глубокомысленно однажды заметил Лисенко: "Уровень образования здесь значения не имеет".

Серафима, конечно же, считала себя совершенно неотразимой. И в какой-то степени это соответствовало истине. Вот только, как у большинства блондинок, реснички у нее были белесые, как у поросеночка, а бровки такие беленькие, что их и разглядеть было трудно. Серафима тщательно скрывала свой ужасный недостаток даже от подруг, хотя они-то прекрасно о нем знали и получали от этого серафиминого несчастья определенное удовольствие. Серафима же каждое утро вставала на полчаса раньше других, чернила специальной тушью ресницы и огрызком иностранного карандаша заново рисовала брови взамен стершихся ночью. Самоистязание, если учесть, как хочется спать в половине шестого утра. Тем более, что мужской состав подобрался в экспедиции, как сама Серафима выразилась: "не совсем кондиционный", и никто не уделял серафиминым прелестям должного внимания.