Суета вокруг барана

-- Sic transit gloria mundi, - с невозмутимостью римского философа отметил Урюбджур.

Лисенко застыл, ошалело, глядя на Урюбджура. Никак не мог понять, то ли ему померещилось, то ли действительно сын степей вдруг заговорил на латыни. Латынь была ужасной, но латынь ведь. Откуда такое? Он с надеждой посмотрел на Петю.

Нашел на кого смотреть с надеждой. Петя снял очки и опять стал тщательно протирать стекла, представляя Лисенко полную свободу действий.

А Урюбджур улыбался, довольно прищурив глаза.

-- Позвольте узнать, синьор, у вас здесь, в степи, все на латыни изъясняются? - спросил, наконец, Лисенко.

-- Нет, только я один.

-- И как же ты ее постиг? Учитель у тебя был или тоже путем самообразования?

-- Путем самообразования, - с удовольствием признался Урюбджур.

-- Пользовался каким-нибудь учебником?

-- Нет, без всякого учебника. Я же говорил, что у нас там был Словарь иностранных слов - очень умная книга... - стал объяснять Урюбджур. - Там последние пятнадцать страниц называются: " Иностранные слова и выражения, употребляемые в русском языке и литературе". Так там были английские выражения, французские, немецкие и латинские... Я, конечно, стал заучивать латинские.

-- Почему латинские?

-- Понимаешь, у этого Фридриха Кристофа Шлоссера очень интересно было про древний Рим написано, а древние римляне все как один на латинском языке разговаривали, вот я и стал заучивать.

-- Слова?

-- Нет, там с отдельными словами ничего не сделаешь, в них мысли нет, один только звук. Я целые выражения заучивал. Не все, конечно, но самые интересные.

-- И много заучил?

-- Сто двадцать два выражения!

-- Ого! А почему сто двадцать два?

-- Больше не успел. Я только до буквы "М" дошел, - с сожалением сообщил Урюбджур. - Несколько выражений помню и после нее, на другие буквы. А так - только до "М". Остальное Машка-Зараза слопала.

-- Кто слопал? - удивился Лисенко.

-- Хозяйская коза, у нее двойное имя: Машка-Зараза. Даже непонятно, почему ее так назвали.

-- Это у некоторых дворян принято было при старом царском режиме, - подсказал Лисенко. - Им двойные фамилии цепляли, чтобы сразу происхождение было видно. Так что она у тебя, наверно, благородных кровей.

-- До кровей ее я так и не добрался, а по вредности она, и верно, самая настоящая старорежимная дворянка. Ей бы одной Заразы хватило. Но она и на Машку откликалась.

-- Не может такого быть, чтобы коза съела, - не поверил Петя. - Козы едят траву, а зимой - сено. Они Словари иностранных слов не едят.

Про хищную Машку-Заразу Урюбджур в своем поселке и даже окрестных землях, рассказал уже всем, кто того заслуживал, и не по одному разу, так что слушать о ней никто больше не хотел. А тут новые люди, совсем свежие. И не воспользоваться этим было просто невозможно.

-- Так вы же не знаете, что это была за коза! - с удовольствием начал он рассказывать. - Это же была не коза, а типичное стихийное бедствие. Прямо торнадо а, может быть, даже тайфун. Такая хищная коза, что ей за вредность один рог еще в детстве сшибли. Она у нас в околотке все кусты погрызла, так ей этого еще мало было. Наша Зараза по деревьям лазила, как самая настоящая обезьяна, обдирала на них кору, а деревья от такого вредительства засыхали. По улице эта холера не ходила, а только бегала и со всеми животными, которые ей встречались, с поросятами, гусями и собаками, она вступала в конфликт и беспощадно их бодала. А главное - была у нее такая нахальная привычка: как что мягкое увидит, сразу в рот тащит и начинает жевать. И не от голода, а из одной только своей зловредности. Сколько били ее за это, ничего не помогало. Машка-Зараза только за одно лето у соседей сжевала синюю юбку, платок шелковый и двое чулок, а у хозяйки розовую кофту с кружевами и бантиками. У меня желтые ботинки были из настоящей хромовой кожи, шикарные такие корочки, совсем новые, я их по праздникам надевал или когда на танцы ходил. Так она на правом ботинке всю кожу слопала начисто, вместе со шнурком и заклепками. Подошву тоже хотела сжевать, но ничего у нее не получилось. Левый ботинок, правда, остался, не успела Зараза до него добраться, но не мог же я ходить в одном ботинке. Такая вот вредная была коза. Но зарезать ее хозяйка не соглашалась, коза молоко давала, пух и шерсть, а от этого хозяйство имело доход.

-- Ботинок это понятно, но словари козы не едят, - упорно занудствовал Петя.

А Лисенко было совершенно безразлично: едят козы словари или не едят, разве в этом дело... Лисенко получал от рассказа Урюбджура удовольствие, а больше ничего ему и не нужно было.

-- Ну, куда ты лезешь, - остановил он принципиального Петю. - Дай человеку рассказать.