Суеверие

— Был ли он шарлатаном или нет, никто не знает, — сказал Барри. — Но здесь говорится, что в 1785 году он собрал у себя самых высокопоставленных людей в Париже, и они потребовали от него доказательств его магической силы. Он продемонстрировал им систему нумерологии, основанной на том, что каждой букве соответствует определенное число. В тот день он предсказал, что в течение четырех лет во Франции произойдет революция, предрек казнь королевской семьи и многих других, назвав поименно тех, кому суждено сложить голову на плахе, и день, когда это случится. Все произошло в точности, как он предсказывал. Еще он предсказал возвышение Наполеона и его заточение на острове Эльба. Все это произошло в присутствии сотен образованных, влиятельных и могущественных людей.

— Они ему поверили?

— Вообще-то не совсем. Через год он был арестован за какую-то финансовую аферу, провел в Бастилии десять месяцев, а потом указом короля был изгнан из Франции. Умер он в Риме, тоже в тюрьме, спустя десять лет. К тому времени почти все, что он предсказал, произошло, а остальное сбылось после его смерти. — Барри помолчал, потом снова виновато пожал плечами: — Что бы вы об этом ни думали, это была незаурядная личность. Не хотел бы я встать у него на пути.

Джоанна снова заглянула в книгу. Там была гравюра, изображающая Калиостро — пухлое лицо с тяжелыми чертами, глаза слегка навыкате, губы полные. Волосы у графа были или седые, или очень светлые и спускались до плеч. Он казался сильным и коренастым.

— Вы хотите сказать, что мы вызвали вовсе не Адама, а этого Калиостро?

— Я понятия не имею, кого мы вызвали. Я только знаю, что мы перекинули мостик в какое-то странное место, и меня это пугает.

Вернулась Дрю, неся поднос с фарфоровыми кофейными чашечками.

— Нам обоим неудобно, что мы бросаем Сэма, — сказала она, поставив поднос на прямоугольный столик возле дивана, — но мы вчера долго говорили об этом и не смогли придумать ничего лучшего, — она выпрямилась и пронзила Джоанну пристальным взглядом. Голос ее звучал ровно и бесстрастно, словно она еще не оправилась от потрясения. — Мы его не создали. Мы вызвали какое-то большое зло. Вы должны предостеречь остальных.

— Если вы так в этом уверены, — сказала Джоанна, — почему вы с Барри сами всех не предупредите? Ответ последовал незамедлительно:

— Нам не поверят.

— Но почему?

Барри и Дрю переглянулись, словно договаривались, кому отвечать. Ответил Барри:

— Мы знаем Сэма. Он ни за что этого не признает. Он найдет миллион способов все объяснить. Это потому, что он интеллектуал. Я не хочу его обидеть, но люди вроде него продолжают анализировать до тех пор, пока уже не могут разглядеть за лесом деревьев. Я просто начитанный водопроводчик, но я способен понять, когда сталкиваюсь с тем, что мне не по зубам. И сейчас я вижу, что не могу бороться с Адамом. Поэтому мы уходим.

Глава 29

— Все, что я могу сказать — Барри и Дрю не подходили для этого эксперимента. Это моя вина: я их выбрал.

Джоанна грустно улыбнулась:

— Они так и сказали, что ты придумаешь объяснение.

— Ничего подобного, — возразил Сэм. — Я ничего не придумываю, я говорю то, что есть. Я знаю, что произошло — меня лишь интересует, как. Честно говоря, в этом смысле возвращение из мертвых алхимика восемнадцатого столетия меня не удовлетворяет.

Они сидели за новым столом в комнате Адама, а из угла за ними молча наблюдал Пит.

— Хорошо, — сказала Джоанна. — Тогда скажи, что тебя удовлетворяет?

— У Барри есть книга о Калиостро. Следовательно, он уже знал о нем, когда Райли упомянул это имя. Он говорит, что до вчерашнего вечера никогда не видел этого магического талисмана, но талисман существует, и это факт. Барри мог видеть его, а потом забыть. Уорд мог его видеть. Его мог видеть любой член группы, не осознавая этого. Упоминание о Калиостро, однако, вызвало из подсознания этот образ, и вот, алле-оп — талисман появился прямо на наших глазах. Этого, собственно, мы и пытались достичь нашим экспериментом.

— А как же события прошлого вечера? Почему Барри зашел именно в тот магазин, почему именно эта книга упала и раскрылась именно на этой странице?

— Об этом мы знаем только со слов самого Барри.

— О, ну что ж, продолжай. Зачем же он нам врет?

— Ну, мало ли. Могут быть у человека причины. Я просто хотел сказать, что мы при этом не присутствовали.

— Ты сейчас ведешь себя абсолютно так же, как твои противники: отвергаешь неудобную правду, требуя невозможных доказательств.

Сэм хлопнул ладонью по столу.

— Я знаю! Не надо думать, что я не замечаю иронии положения, — потом он засмеялся. — Ну, прости.

Пит заерзал в своем углу:

— Проблема в том, что некое, еще не открытое силовое поле, которое якобы способен создавать человеческий мозг, представляется мне не более и не менее невероятным, чем злой дух давно умершего алхимика.

Сэм вскинул бровь:

— Может, оно и так. Но что кажется тебе более правдоподобным?

— То, что мне кажется более правдоподобным, — ответила за Пита Джоанна, — вряд ли можно назвать научным.