Сука. Роль, которую продиктовала жизнь

Пару раз мы все-таки беседовали обо мне, я настойчиво просила об этом Иру. Она раскрыла во мне такие понятия, о которых я сама не догадывалась. Например, я поняла, что с моей внешностью все в порядке, раз уж подруга ходит в таком виде и не комплексует. По коридорам общежития, где она обитала, Ира вообще могла ходить в нижнем белье, ее это не смущало. Она советовала мне поступать так же, но я не решалась пройтись в таком виде даже по нашей квартире. К тому же Наташа, женщина-парикмахер, снимающая нашу вторую комнату, постоянно приводила домой толпу клиентов. Отец дома почти не бывал, он целыми днями находился на работе, а домой приходил только для ночевки. Спал он на диване, который стоял на кухне. Отец настолько пренебрегал комфортом, что не пользовался постельным бельем и подушкой, а укрывался только диванным пледом.

– Как тебе самостоятельная жизнь? Интересно жить с другими людьми? – спросила я как-то невзначай у Иры.

– Разницы я не заметила, – ответила Ира, – все как было, так и осталось.

– А мне это подойдет, на твой взгляд? Изменюсь ли я, если выберу такую жизнь?

– В смысле коммунальное сожительство? Общагу, простыми словами?

– Да, – ответила я.

– Нет, ты не изменишься. Изменятся твои привычки, режим дня, круг общения, но ты сама – нет. Ты не изменишься. Переезд дает только иллюзию перемен, легче тебе не будет однозначно. Своих хлопот и там хватает: правила совместного быта, график уборки, очереди в туалет.

– А-а, – кивнула я, и мои мысли унеслись в представления о будущем, в котором я стираю носки и развешиваю их на общую веревку в коридоре, потом жарю яичницу в чугунной сковородке на газовой плите, – все равно в скором времени я должна решиться на этот шаг. В плане… – Я прикусила губу, а затем опустила глаза. – Не знаю… Хватит об этом.

Ира взглянула на мое лицо, будто внезапно приметила в нем что-то новое, странное, ранее незнакомое. Ее взгляд проник сквозь меня, словно через стеклопакет.

– Ира… – продолжила я, – если можешь, помоги мне переехать.

Мы поселились в том самом городском общежитии, до которого нужно было полчаса ехать на электричке, а потом идти два с половиной километра пешком. В комнате нас было только двое. Денег у меня не было, но Ира предупредила, что она устроит все так, что я буду жить без оплаты. Она пообещала научить меня зарабатывать деньги и преуспевать во всем. Через некоторое время она помогла мне устроиться кассиром в продовольственный магазин поблизости. На заработанные деньги я сделала первую татуировку с портретом матери. Поскольку денег было недостаточно, рисунок был кривоват, но я радовалась этому событию, как продолжению манифеста моей свободы.

Пуховое одеяло и подушка, пижама, две пары джинсов и несколько футболок, настольная лампа и учебники – вот и весь мой капитал, который я приволокла с собой. Не было только того, к чему я так привыкла: телевизора и радиоприемника. В доме они постоянно звучали фоном, а теперь я вслушивалась в тишину, и это ощущение казалось мне новым. Дома мы как-то обходились без бытовой техники: стиральной машины, холодильника, микроволновой печи, электрического чайника, пылесоса… В какой же нищете я жила! Потому переезд занял не больше получаса. Когда ничего нет, живешь налегке, жизнь упрощается до предела, в этом и кроется единственная радость бедности.

Контраст общежития и дома был не слишком заметен. Дома в одной комнате постоянно обитали посторонние люди, в другой ютились мы с вечно недовольной бабушкой, а в новом пристанище было еще больше незнакомых людей. Я часто жаловалась Ире, что бабушка не давала мне спокойно жить, вертя козырем «я бабушка, я должна знать». Ира много раз говорила мне, что отношения с бабушкой нужно просто разорвать, без всяких объяснений, как это сделала она со своими родственниками. Всем родственникам Ира несколько лет назад сказала «прощай» и уехала в другой город.

Я все меньше внимания уделяла школе и в конечном итоге бросила ее. Мне было страшно, но в то же время весело, интересно. Старую сим-карту Ира сказала выбросить, а взамен купила мне новую, так что с отцом и с бабушкой мы больше не общались. Я написала им письмо, в котором объяснила ситуацию. Написала все как есть, что меня ждет самостоятельная жизнь и я начинаю взрослеть. Общаться с родными Ира запретила, по ее словам, они тянули меня ко дну. Каждый день я вела дневник, в который записывала, что делала и с кем встречалась. Ира сказала, что ведение дневника в свое время помогло ей не распыляться по мелочам.