Сухая ветка сирени

– Не знаю… еще не знаю… – вздохнул Николай. – Но чув­ствую. Точнее, логика подсказывает… Впрочем, посмотрим.

Ему удалось подавить и волнение и нетерпение, и он опять стал собранным, чуть суховатым и зорким.

Подъехал Тихомиров и передал сделанный им из проволоки щуп, подошла группа Радкевичиуса, и старичок-любитель сразу, еще не доходя до кустов, определил:

– Вот это – она!

– Внимание, товарищи! Выслушайте мою легенду. Вер­сию, – чуть повысил голос Грошев. – Волосов что-то спрятал в этой лощине. Поскольку в его бывшей машине мы обнару­жили немалые деньги, можно быть уверенным, что это «что-то» имеет ценность. Время, как вы видите, сглаживает следы, и чтобы чем-то отметить свой тайник, он высадил неподалеку необычный в этих местах куст сирени. Оговорюсь сразу – мне непонятна такая его скрупулезность. Свой тайник, да еще такого сорта, человек, по логике вещей, должен помнить днем и ночью. Однако найденная нами схема и ветка сирени – как образец – показывают, что Волосов почему-то думал по-иному. Почему – разберемся позже. Сейчас попробуем найти и вскрыть этот тайник. Александр Иванович, как по-вашему, могут быть в этом старом окопе мины или снаряды?

– Там, где были бои, они могут быть в любом месте. Но… в свое время эту местность тщательно обследовали саперы.

– И кроме того, здесь ползали танки, рвались снаряды. Они подорвали мины. Наконец, здесь стояло немало подбитых танков. После войны их вывозили в металлолом. Значит, мест­ность опять проверяли. Мне думается, шанс попасть на мину – ничтожный. А вот неразорвавшийся снаряд…

– Не исключено. Но я думаю о другом. Если здесь прошли саперы, может быть, они уже нашли то, что вы ищете?

– Не думаю. Если бы это было так, Волосов не жил бы в этих местах и не пошел бы на убийство человека, который мог разгадать его тайну. И еще. Насколько я знаю саперов, они не такие уж непонятливые люди, чтобы обследовать место, где прошла танковая гусеница.

– Думаете, это окоп? – быстро спросил Тихомиров.

– Скорее всего.

– Почему? Ведь бои сорок пятого года…

– Вы думаете, сорок пятого? – перебил его Грошев.

– Н-ну… может быть, и сорок четвертого. Но все равно. Это значит, что Волосов спрятал нечто после войны. В это я слабо верю хотя бы потому, что куст русской сирени явно моложе соседних. Во всяком случае, вначале проверим куст.

И, пользуясь тем, что щуп был в его руках, Тихомиров быст­ро воткнул его в основание куста. Щуп входил трудно, но глу­боко.

– Не тратьте силы, Александр Иванович, – покачал голо­вой Грошев. – Посмотрите как следует окоп.

Радкевичиус сразу определил особенности окопа:

– Это окоп сорок первого года. Его правая сторона засыпана, и по засыпке прошел танк. Очевидно, уже во время на­ступательных боев. Значит, в окопе либо захоронили безвест­ного солдата, точнее красноармейца, в те годы солдат еще не было, либо…

– Вот именно! Так вот это мы и проверим. Дайте щуп, Александр Иванович, – попросил Грошев.

– Но ведь окоп – это заметно! На это сразу обратят вни­мание.

– Как раз наоборот. Давайте порассуждаем. Чтобы выко­пать тайник, нужно время. Окоп – готовый тайник, его нужно только зарыть. Кто из посторонних людей обратит внимание на полузарытый окоп в местах жестоких боев? По-моему, никто. Их слишком много вокруг, этих полузарытых окопов. Ну, а если обратят? Решат, что здесь или захоронение, или мина, – лучше не тревожить. И правильно решат. Возиться с обвалившимися окопами или землянками всегда опасно. Мало ли какие взрыв­ные сюрпризы устанавливали в них во время боев. Саперы обеих сторон пускались на любые хитрости. Значит, окоп наиболее подходящ для тайника. Особенно если его устроитель спешил.

– Да, но под кустом…

– Вот. А теперь разберем этот вариант. Чтобы располо­жить тайник под кустом, нужно вырыть яму, уложить то, что требуется спрятать, зарыть, наверху посадить куст, выбросить подальше оставшуюся землю… И все-таки полной уверенности у строителя такого тайника не будет: куст может не прижиться. Главная отметка исчезнет. Тайник затеряется.

– Что ж… Действуйте, – нехотя согласился Тихомиров, передавая щуп Николаю.

Грошев чуть не ответил: «Слушаюсь». Только теперь он понял, что, рассуждая, он, в сущности, докладывал инженер-подполковнику свои соображения. И то, что как-то так получи­лось, что они постепенно поменялись ролями и Александр Ива­нович словно принимал решения, а Николай их выполнял, даже не вызвало улыбки: все правильно. Солдат всегда солдат и звание всегда звание.

Николай медленно подошел к старой, заброшенной дороге, заглянул в окоп и, чуть помедлив, прикидывая, все ли он про­думал, спрыгнул вниз. Первый же укол щупа у стенки окопа насторожил его: щуп уперся во что-то твердое. Николай сделал еще один укол, и щуп опять уткнулся в твердое.

Как ни старался Грошев быть спокойным и собранным, сердце у него заколотилось, а во рту пересохло. Он выпрямил­ся, чтобы перевести дыхание. Биолог спросил:

– Есть?