Сухие бессмертники. Боевик

Оказывается, она совершенно не знает мужчин – "как мужчин". В половом смысле это большое белое пятно на живописной картине бесполой для нее окружающей жизни. К чему бы ни прикасались Мужчины, всему они обязательно придавали ярко выраженный сексуальный колорит. Это же надо! Сами помешаны на сексе и женщин вовлекают в этот вечный круговорот чувств в природе. Навязывают нам эмансипацию, а потом, чуть что, обзывают шлюхами.

А в институте!? Наши самцы и в академической науке проявляют свой похотливый нрав. Уж до чего платоническая, отвлеченная наука лингвистика! Казалось бы, она кого угодно заживо засушит своим педантизмом написания той же безударной гласной в корне слова. Так эти несчастные – нет! Толкует тебе какой-нибудь кандидат наук о происхождении какого-нибудь синонима, а сам так и пасется у тебя в запазухе. А стоит повернуться к нему попой, так сквозь сукно даже чувствуешь, как ползает по твоим ягодицам его блудливый взгляд. Обезьян, а не ученый!

Как это отвратительно! Словно для другого женщина не годится. Будь ты хоть семи пядей во лбу, говори ты хоть самые гениальные речи, а твой оппонент даже на ученом совете все равно думает об одном, темпераментна или холодна ты в постели. И совсем нелепо чувствуешь себя, когда понимаешь умом, что чем талантливее мужик, тем он сексапильнее.

Собственный опыт у фригидной девственницы, понятно, не великий, но, как рассказывают нормальные женщины, ну, не могут мужчины иначе. Эти рабы собственной чувственности, даже к выдающейся Красоте материальных вещей относятся потребительски, без священного трепета в сердце.

О! Стоит, стоит понаблюдать за мужчинами на выставках, да в том же в Цветаевском музее. Взять хотя бы египетскую мумию в золотых украшениях. В глазах у зрителя-мужчины, считающего себя ценителем, появляется противная влага. Умора, у него учащается дыхание! Вот тут его сердце трепещет. Мумия сохраняет женскую магию и подчиняет себе страсти мужика даже через тысячу лет. Бедолажка потеет, как будто он объясняется в любви не красоте художественных ценностей, а спеленатой мумии! Безумец, он требует ответного чувства.

А если перед мужиком молодая, красивая женщина – "завал", да и только. Ну не могут особи сильного пола относиться к женщине бескорыстно, как к прекрасному явлению природы, созданному Всевышним для украшения жизни. Им не понять, что это слишком редкое явление. Где там! Им все нужно полапать… Попробуй, объясни им, что женщина символ, светоч Земной Красоты! Да, да! Светоч! И дарован он Небесами для созерцания гармонии выпуклостей и впадин изящной женской фигуры, для платонического любования Земной Красотой.

Увы, если уж не дано свыше, то не дано. Мужчина Даже Светочу Красоты придает эротический смысл. Ему бы только переспать с красивой женщиной, только бы сделать ее своей наложницей. Ах, какие они эгоисты! Какая эстетическая убогость! Словно, женщина не человек, а бесчувственная машина сладострастия.

Как ни печально, но Секс, оказывается, действительно является главной краской на палитре мужчины, а уж он постарался, чтобы и на палитре бытия чувственность человека была самой расхожей краской.

О! Половой интерес – это Демон всех человеческих страстей. И нужно быть упорливым дальтоником, чтобы так долго не видеть, что главный цвет жизни не зеленый, как утверждает Гринпис, а – ярко красный. Пунцовый! Цвета любовной страсти, цвета крови. И если тебя угнетает красный цвет страсти, – то это объясняет, по какой причине с тобой, девушка, не все в порядке.

Заскулил под дверью спальни Тотька. Как часы этот паршивец. Шесть пятнадцать. Тотьке пора на прогулку.

– Сегодня ты гуляешь без меня. – Проворчала устало Полина.

Не надевая халат, она выпустила пса на лестничную площадку. Кот уже сидел возле нержавеющей патентованной миски, вылизанной до блеска. Чего греха таить, Полина любила в институте прихвастнуть гурманскими замашками своих домочадцев. Они у нее не ели ничего заграничного, даже Вискас и Педигри, ничего мороженого. Все с рынка. Парное мясцо, живую рыбку. А все остальное у домочадцев было патентованным и заграничным. От ошейника Тотьки до шерстяной попонки для кота. Правда, он эту попонку презирал.

Судачили на эту тему в основном семейные дамы-собашницы. Дамы-кошатницы, вот пример печальной закономерности, были, как одна, разведенками и молчуньями. Собашниц они сторонились. Почему? И клубы у них разные и характеры. Не понятно.

Если заходила речь о домашних собаках, тут эмоции выплескивали через край. Если другие дамы хватались чистотой кровей своих питомцев, числом заработанных на выставках медалей, ценой случки, то Полина похвалялась прожорливостью своих метисов. А как же! Аппетит признак отменного здоровья. Ни кот, ни пес никогда не поносили, не хандрили, всегда были прожорливы и лоснились, как будто их покрыли лаком для волос. Понятно, не знали ограничения в прогулках. А этим не многие собашницы могли похвалиться. Их больше заботил контролируемый собачий секс, основа доходов сообщниц.