Сукины дети

…Возле паспортного контроля Толик обернулся, отыскал глазами Евпатия и прощально помахал ему рукой. Евпатий не ответил. Казалось, что он смотрит не на Толика, а куда-то поверх его головы, будто пытается издали разглядеть в фиолетовой парижской дымке смутные очертания Толиковой судьбы…

* * *

…В самолете Толик расслабился. Бесцельно шатаясь из салона в салон, он обзнакомился с доброй половиной пассажиров. То ли людям нечем было себя занять, то ли Толик действительно был в ударе, но все охотно шли на контакты. Правда, языков Толик не знал, но это ему не мешало. Дам веселил его дикий «эсперанто», включавший в себя словечки из всех языков мира и снабженный к тому же активной мимикой и жестикуляцией.

Хорошенькая стюардесса Людочка аккуратно ставила перед Толиком очередную порцию коньяку и ласково обжигала его огромными золотистыми глазами. Толик сразу же зачислил Людочку в актив своих побед. И хотя победе этой не суждено было иметь практического подтверждения, Толика вполне устраивал и теоретический ее вариант. Он летел навстречу новой, неведомой жизни, и эта новая жизнь, похоже, улыбалась ему вовсю…

Когда зажглось табло, советующее не курить и пристегнуться, Толик вернулся, наконец, к себе в салон и плюхнулся в свое кресло. Рядом сидел внушительных размеров негр, которого Толик поначалу почему-то не заметил. Всеохватная натура Толика жаждала общения.

– В Париж? – деловито спросил Толик, как будто в его воле было изменить курс и направить самолет в Аддис-Абебу.

– В Париж!.. – радостно ответил негр и осклабился на все тридцать два зуба, точно ждал этого умного вопроса всю жизнь.

* * *

…Париж ошеломил Толика, что называется, с порога. И не шумом, не многоцветием, не своим знаменитым «особым» парижским воздухом, а тем, как мгновенно, легко и безоглядно рассыпались здесь, еще в аэропорту, казавшиеся такими прочными связи недавнего дорожного братства.

Стюардесса пригласила пассажиров к выходу, и глаза давешних Толиковых попутчиков тут же подернулись ледком отчужденности. Все засуетились, засобирались, зашуршали плащами и разом потеряли друг к другу всякий интерес. Душа компании Толик Парамонов снова стал сирым анонимом.

Собственно, Париж тут был ни при чем. Люди, вынужденные какое-то время соседствовать в замкнутом пространстве – будь то салон самолета или купе поезда, – всегда легко сходятся в разговоре, проникаются друг к другу симпатиями, обмениваются адресами и телефонами, но стоит им снова очутиться в большом мире, и вселенские сквозняки моментально выдувают из них память о случайных попутчиках…

Приунывший Толик плыл в прозрачном тоннеле «Шарля де Голля» и казался сам себе серенькой плотвичкой, неведомо как попавшей в роскошный аквариум с экзотическими рыбками. Может быть, впервые за все последнее время Толик заставил себя подумать о том, что он прилетел в чужую страну, где никто не подозревает о его существовании. Прилетел навсегда.

* * *

…Толик торчал у здания «Шарля де Голля» уже минут пятнадцать и, вероятно, мог бы торчать еще столько же, если бы не вспомнил о своем «опознавательном знаке» – последний номер «Нового мира», аккуратно свернутый в трубочку, находился во внутреннем кармане плаща…

…Незнакомец появился внезапно, точно вырос из-под земли. В воздухе поплыл терпкий запах дорогого одеколона. Толик ни черта не смыслил в одежде, но даже на его непросвещенный вкус незнакомец был одет весьма элегантно.

– Вы Андрей? – непрезентабельность собственной внешности Толик попытался восполнить избытком хороших манер. – Очень приятно. Евпатий много рассказывал о вас. Сказать по правде, я боялся, что вы меня не узнаете…

– Чего же проще? – Андрей разглядывал напыжившегося Толика с откровенной, но добродушной иронией: мятые брючки, воспаленный взгляд, да еще и «Новый мир» в руках!.. Типичный портрет советского прогрессиста!..

* * *

…Андрей вел машину просто виртуозно, как, впрочем, и подобает истинному парижанину: шляпа лихо сдвинута на глаза, левая рука безмятежно лежит на руле, правая – с дымящейся сигаретой – на спинке сиденья. Вот они, хозяева жизни, завистливо подумал Толик, а ведь всего пять лет, как в Париже… Ну ничего, ничего, мы тоже не огурцом деланные…

– Я снял тебе комнату, – Андрей без всяких упреждений перешел с Толиком на «ты». – Апартамент мне не по карману. Комната вполне приличная, жить там можно. Во всяком случае, какое-то время…

– Спасибо, – сердечно поблагодарил Толик. – Я человек непривередливый, всю жизнь по коммуналкам… Хуже другое… Я совсем не знаю языка… Хотя Париж, говорят, русский город…

– Русский-то он русский, – Андрей снисходительно покосился на Толика, – но это все же не Рязань!.. Надо срочно учить язык!.. Без языка тут невозможно адаптироваться!..

– Ну, что касается адаптации… – Толик высокомерно фыркнул. – Я бы не хотел превращаться во француза… И вообще я не люблю приспосабливаться… Пусть уж принимают меня таким, какой я есть!