Сукины дети

…Хорошенькая девушка – настоящая опрятная парижаночка, как только они могут работать в таких местах! – светя под ноги фонариком, проводила Толика до его места. На экране сопели, кряхтели и чмокали. Консервативная натура Толика не позволяла ему сразу же уставиться в экран. Он мазнул взглядом по сторонам: слева свободно, справа тоже. Да и вообще в зале едва ли набиралась дюжина зрителей. Какого же черта она посадила его «согласно купленным билетам»?

Прямо перед Толиком сидели четыре негра. Распрямив строгие позвоночники и по-страусиному вытянув шеи, они внимали экрану так доверчиво и прилежно, как, наверное, могли бы слушать воскресную проповедь.

Вдруг Толик вздрогнул: чья-то рука мягко и вкрадчиво легла на его коленку. Толик отвел глаза от экрана и взглянул на неведомую нахалку. Нахалка смотрела на Толика прямо и вопросительно, глаза ее, огромные, темные и влажные, были совсем близко. Толику стало жутко. По спине здоровенной улиткой прополз холодный ручей пота. Где-то на периферии его памяти забрезжила крохотная искра противненькой догадки.

Незнакомка произнесла что-то хищным баритональным шепотом, Толик нервно дернулся, парик съехал с головы незнакомки, и догадка стала реальностью.

Разумеется, ему и раньше приходилось слышать о «гомиках», он даже видел их кое-где в компаниях. Но то были свои, безобидные, в чем-то даже трогательные «гомики». Они кроили себе джинсы, стояли в очередях в Большой театр, рассуждали о Марселе Прусте и Маргарет Дюра и экономили копейку от зарплаты до зарплаты… Здесь же было нечто другое, чужое, враждебное, требовавшее от Толика некоего опасного знания.

– Ты чего, пес? – сипло спросил Толик, автоматически перейдя на чертановский диалект, не раз спасавший его в стычках с московской шпаной. – А ну прибери лапы, сучара! Давно асфальту не ел?..

«Незнакомка» сказала что-то обезоруживающе мягкое – видимо, извинилась – и тут же пересела в другой ряд. Но настроение у Толика было безнадежно испорчено. Он встал и, не глядя ни на пыхтящий экран, ни на свою «соблазнительницу», направился к той же двери, откуда пришел…

– Все в порядке, месье? – спросила хорошенькая девушка с фонариком, когда нахохлившийся Толик выходил на улицу.

– О да! – по-русски ответил Толик, стараясь казаться беспечным. – Все было замечательно, мадемуазель!.. За исключением того, что меня чуть не трахнули!.. Но это мелочи!..

* * *

…Нагруженный свертками, Толик поднимался по лестнице. Откуда-то сверху, видимо из комнаты латиноамериканцев, доносился треск маракасов и грохот каблуков. «Любовь и танцы – вот их страсть», – вспомнил Толик слова хозяйки.

Он уже добрался до середины лестницы, когда навстречу ему с гомоном ринулась неизвестно откуда взявшаяся толпа лилипутов. Лилипуты обтекали Толика с двух сторон, как сыплющиеся с горы камешки при небольшом обвале. Толпа исчезла так же внезапно, как и появилась.

Толик уже вставил ключ в замок своей комнаты, когда дверь справа, за которой, по словам хозяйки, обитала неведомая Сильви, приоткрылась. Толик услышал приглушенный женский смех и звонкий чмок поцелуя, после чего мимо Толика быстро – он даже не успел разглядеть лица – прошмыгнула мужская фигура. Толик проводил незнакомца глазами вплоть до лестницы и снова вспомнил слова мадам Лоран: «Очень серьезная девушка».

– Добрый вечер, месье! – Это было произнесено по-русски, и Толик понял, что обращаются именно к нему. Сильви стояла на пороге своей комнаты, придерживая рукой полы короткого халатика. – Вы наш новый квартирант? Мадам Лоран говорила мне о вас. Как вам нравится Париж?

– Ничего, – сдержанно ответил Толик. – Многое я именно так себе и представлял. Вот только почему у нас в доме так много лилипутов?..

– Они из цирка, – объяснила Сильви. – Пробудут здесь еще около недели. Вы не любите лилипутов? А я люблю. У них маленький срок жизни, и они живут очень ответственно.

– Вы так хорошо говорите по-русски, – Толик вдруг вспомнил о галантности. – Почти без акцента. Вы русская?..

– Не совсем, – Сильви смотрела на Толика просто и открыто, без малейшего кокетства, и этим нравилась ему все больше и больше. – Бабушка русская. А вообще-то я из Бельгии. В Париже только учусь. А вы писатель?

Толик насупился. Ему очень хотелось произвести на Сильви впечатление, но он все никак не мог попасть в нужный тон.

– Да, в общем, писатель… – Толик выбрал тон байронической отчужденности. – Политический эмигрант. Если вы понимаете, что это означает…

– О да, понимаю! – сочувственно кивнула Сильви. – Я многое знаю о России. Ну что ж, давайте знакомиться? Меня зовут Сильви.

– Очень приятно. А меня зовут Анатолий. Но на русский слух это слишком официально. Зовите меня просто Толя.