Суккуб

— Я знал одну девушку. Она тоже вела отсчет с конца… Ты могла связаться со мной прежде, чем приезжать. — Читая текст, он продолжал почти про себя. — Прелюдия и основное действие в любом деле не всегда маловажно. Результат — не всегда главное. — Помолчал, перечитывая небольшой текст. — Главное — сама жизнь. Действие. Процесс.

Я вынужденно слушала его задумчивые размышления. Не об этом спорить я приехала. Но внутреннее уважение к человеку передо мной не позволяло игнорировать речь, сводить к монологу высказанные мысли.

— Что же стало с этой девушкой?

Будто опомнившись, хозяин дома распрямился и сложил бумаги аккуратной стопкой.

— Она погибла, Лида. Она выбрала это сама, потому что… могу предположить, то, что она хотела считать жизненно важным результатом, было недостижимо. А процесс ее не интересовал.

Я непонимающе тряхнула головой.

— Ты права. Сейчас не время для философствования на сторонние темы. — Сделав маленький глоток виски, Ласкар откинулся в кресле. — То, как старушка обрисовала мою позицию — максимально приближено к действительности.

Я молчала, напряженно наблюдая за собеседником. Даже то, что Ласкар назвал ее так же, как мысленно зову я сама, не вызвало улыбки. Его расслабленные движения и спокойный голос настолько умело скрывали вырвавшийся двадцатью минутами ранее страх, что я перестала в него верить. Более того, намеренно или в забытьи, Ласкар вызывал несовместимые со спокойной беседой желания и мысли. Не соблазнял. Нет. Заводил одним своим присутствием.

— Ты согласна с моей… оппозицией? — Он с усмешкой посмотрел на розовую папку.

— Что? — Я сфокусировала на нем взгляд. Ласкар улыбнулся. — Не знаю.

Я вздохнула, отворачиваясь.

— Я пришла к выводам, возможно ошибочным, что ваша правота не имеет значения в сложившейся ситуации.

— Уже интересно. — Сейчас на его лице мелькнула тень смеха, запечатленного на присланной мне фотографии. — Продолжай.

Озвучить догадки и мысли, посетившие меня на пути в аэропорт месяц назад, было бы проявлением излишнего самомнения. Но как еще передать свои опасения? Возможно, получится привести разговор к ним мягче чуть позже.

— Когда и почему вы начали сомневаться в правильности того, что… наша организация делала веками?

— Не скажу, что мне не нужны сторонники, а тем более такие сильные исполнители… Но, милая, я не пастор. Я не приведу тебя к истине. Я не открою тебе ничего нового. Мне наплевать, что ты думаешь о моем выборе. Я уже сделал его. И не собираюсь отступать. — Ласкар больше не улыбался. Сделав внушительный глоток, он стукнул стаканом об стол. — Возможно, отсутствие тщеславия и делает тебе честь, но нерешительность — излишня. Я озвучу то, что ты хочешь сказать. Изволь. Ты решила, что администрация решила избавиться от тебя. Ты поняла, что у них есть повод опасаться тебя. Ты поняла, что можешь намного больше, чем хочешь. И единственный, кто может захотеть тебя сейчас защитить — это я. Все так?

Я сглотнула и опустила взгляд.

— Ты ошиблась, предположив, что я спрятал тебя. — Сказал он безразлично.

Я подняла взгляд, не скрывая испуга.

— Они наверняка знают, что мы оба живы и практически здоровы. Наверняка знают, что мы находимся здесь. Возможно, в эту самую минуту плетут для тебя трагическую случайность. А, может быть, в нашу сторону летит истребитель, чтобы сровнять мой дом с землей. — Он зло посмеивался. Становилось жутко. Я подалась подняться, но встретилась взгляд хозяина дома, отрицательно качающего головой. — О да, их фантазия вполне реализуема при имеющихся средствах.

Ласкар поднял голову к потолку и перевел взгляд к окну.

— Я об этом не думал, кстати. — Показательно нахмурился и тут же громко засмеялся. Меня начало трясти. — Как думаешь, что важнее: избавиться от меня ради спасения тысяч обреченных на смерть, или избавиться от тебя ради сохранения власти?

Я затаилась в кресле. Тело болело от напряжения. Казалось, что во мне разошлись все сросшиеся дыры и швы. Что внутри раскрывается кровоточащая рана: болезненная и опасная.

— Страшно, не правда ли? Вот этот страх — обратная сторона той власти, что бояться потерять те, кто стоит над администрацией Верховного Суккубата. У них есть повод для страха?

— Я не хочу… Я, даже, не думала…

— О… — Он отмахнулся с усмешкой. — Поверь, всегда найдется кто-то, думающий за тебя.

— Что мне делать, Ласкар?

Я почувствовала, как по щекам побежали слезы, и закрыла глаза. Когда открыла, мужчина задумчиво смотрел в крадущуюся по улице ночь.

— Бояться, Лида. — Он поднялся и подошел к окну. Постоял молча. — Пойдем.

— Куда? Что вы собираетесь делать? — Я тяжело поднялась.

— Для начала пожалею о том, что не убил тебя. — Подхватив чемоданчик с моим ноутбуком, он остановился рядом. Я потеряла дар речи. — Но это так, сгоряча. Я очень любил свой дом…

Когда он вышел из кабинета и громогласно скомандовал Джуди и Лизи собирать документы и все самое необходимое, я ожидала возражения и криков. Джуди вышла из комнаты и внимательно посмотрела на мужа.

— У тебя десять минут, дорогая.