Суккуб

— Не совет — предостережение. — Поправился он. — Не знаю, что у вас там произошло, хотя можно догадаться. Но ради себя самой… держи себя в руках. Не делай из любимого человека марионетку.

Я открыла рот и тут же закрыла. Челюсти сжались от подступившей злости.

— Уверен в мягком взлете и посадке. Хорошего пути.

Поднявшись, Ласкар постоял мгновение. Я не подняла лица. Тогда он развернулся и ушел.

6

Через восемь часов сна, трех часов обвешивания деталями и уточнения формулировок для предохранителя, часа просматривания новостей и часа толкотни в аэропорту, я целовала родное лицо. С видимым усилием отстранив меня, Марк подхватил чемодан и зашагал к выходу. Я не могла унять улыбку. Я так виновата… Но я залижу все раны, залатаю все прорехи…

Я хотела рассказать о докторе Давиде Малиновск, польском еврее, в чьем доме провела последний месяц, но Марк остановил меня безразличным взглядом. О Ласкаре рассказывать было нечего. По крайней мере, до того, как я не поведаю ему долгую историю о себе самой и мне подобных. Зайдя в квартиру, я почувствовала неладное. Когда зашла в спальню, подозрения подтвердились: его монстера загнулась, кажется, окончательно. Марк не жил здесь.

Я резко обернулась и кивнула на погубленное растение. Проследив за моим взглядом, Марк пожал плечами.

— Не предполагал, когда ты вернешься. Спокойной ночи.

Он направился к двери.

— Ты не… — Сердце бухало в груди. Я не верила, что его решение может быть серьезным. Что он вообще что-то действительно решил. — Марк!

Я схватила его за руку.

— Давай поговорим. Не уходи.

— Ну, давай поговорим. — Посмотрел он на сжимающие его запястье пальцы и вывернул руку, освобождаясь.

Я растерялась и потупилась. Не на такую встречу я надеялась и не такого настроя ожидала.

— Я люблю тебя, Марк.

— Я больше не играю в такую любовь. Честно пытался, но как оказалось, мне это не по силам.

— Я понимаю! Никому не по силам терпеть такое отношение. Прости меня. Я не понимала. Не видела. Я все исправлю…

— С чего начнешь?

Я совершенно растерялась, отвыкнув от его конкретности и определенности. Потупившись, пыталась выловить из вываливающихся, словно тесто из кастрюли на батарее, мыслей о предохранителе что-то касающееся моих намерений в отношении Марка. Я же думала о нем. Но что именно я думала? Было ли что-то связное, не относящееся к чувствам и эмоциям? Что я хотела исправить, какие конкретные шаги предпринять?

Почувствовав слезы на щеках, вытерла глаза.

— Ты не должен был молчать. Не должен был терпеть такое отношение.

Он улыбнулся как взрослый, раскусивший нехитрую детскую уловку.

— Каждый раз, когда я не молчал, ты просила не ныть.

— Я буду вести себя по-другому, Марк. Не уходи, пожалуйста.

— Лида, — он устало вздохнул. — Если за сменой поведения не стоит смена отношения к человеку, она не принесет результатов.

— Как я должна к тебе относиться? — В поднявшемся голосе послышались постыдные истеричные нотки.

Марк молчал. В глазах застыла грусть, с какой смотрят на неизлечимого больного. Меня покоробил этот взгляд. Я могу так много, что сама не представляю где границы постепенно открывающихся возможностей. Так, неужели, я не смогу удержать тебя?

— Дай мне шанс.

— Хорошо. — Невесело усмехнулся Марк. — Думаю, для того, чтобы использовать его, мое участие в твоей жизни не нужно. Тебе всегда было достаточно просто знать, что я у тебя есть. Где-то там…

Я нахмурилась и не решилась снова задержать, когда он пошел к двери. Открыл и, не глядя на меня, вышел.

Присев на лавку, я скособочилась и замерла.

Через минуту или десять зазвонил телефон. Вынув трубку из сумки, я усмехнулась: Миша.

— Какого хрена я узнаю о том, что ты вернулась из форума?

— Какого форума?

— Тебя видели в Домодедово!

Я вздохнула и опустила голову.

— Миша, Марк ушел от меня.

Растерянное молчание.

— Я не знаю что делать. Не представляю…

— Как ты себя чувствуешь? Устала?

— Да нет, вроде. Выспалась в самолете.

— Я сейчас подъеду.

Нажав отбой, я посмотрела на часы: одиннадцатый час. Прошла в спальню к монстере. Возможно, что-то от нее можно спасти? На подоконнике жил ее кувшинчик с водой и пульверизатор. Листья пожухли окончательно, но если есть хотя бы шанс на спасение, нужно его использовать. Полив землю, я вернула кувшин на место и села рядом с бедным растением на подлокотник кресла.

Где сейчас живет Марк? Это ведь его дом. На даче? Или у родителей? Вряд ли у них… Скорее всего на даче.

Миша подъехал через сорок минут. Окинув меня обычным оценивающим взглядом, прошел и стянул ботинки. Пройдя на кухню, усмехнулся красноречивому стакану и бутылке любимого и уважаемого виски рядом с ноутбуком.

— Будешь? — Проявила я намек на гостеприимство.

— Я за рулем. — Отрицательно качнул он головой. — Что случилось-то?

Я раскрыла и закрыла рот, сдерживая позыв зареветь.

— Я такая дура! Такая эгоистичная сволочь! Я всегда думала о нем в последнюю очередь. Мне на самом деле было достаточно знать, что он у меня есть.

Сев на стул, я закрыла ноутбук и отпила.

— У любого человека может кончиться терпение… Но я не представляю, что делать.