Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566

Трагедия вызревала в семье Сулеймана так незаметно, что он поначалу даже не чувствовал ее приближения. Все началось с пожара в старом дворце.

Роксолана, теперь признанная жена султана, рассчитывала на падение Ибрагима. Блестящий грек был третьим на пути ее возвышения в султанской семье. Зная о мании величия Ибрагима, Хассеки Хуррам, вероятно, влияла на султана, хотя в этом не было большой необходимости.

Недоверие Сулеймана к разного рода советникам после смерти Ибрагима играло на руку его супруге. Больше не было женщин, которых она могла опасаться. Однако занятость султана делами оставляла мало времени для их общения: работая, он часто оставался ночевать в серале у мыса, а Роксолана в это время находилась в старом дворце. Сулейман не разрешал ей обосноваться в серале рядом с ним. Согласно приказу Мехмета Завоевателя, ни одна женщина не могла быть ночью там, где днем на заседаниях Дивана решались государственные дела.

Однако из-за сильного пожара, который охватил всю набережную и подобрался к ветхим постройкам старого дворца, уничтожая женские гардеробы и украшения, все изменилось. Естественно, жена султана искала спасения и Сулейман выделил ей покои в серале.

Со времени Завоевателя сераль был местом для работы. Султан ел, спал и принимал доверенных посетителей в тесном помещении между комнатой своего главного оруженосца, которым был Рустам, и больницей школы.

Сулейман не был готов к тому, что Роксолана приведет вместе с собой почти сотню слуг – портных, черных евнухов и гонцов. Но поскольку супруга, как оказалось, не могла обходиться без такого окружения, ему пришлось разместить и их в палатах вокруг внутреннего дворика сераля.

Таким образом, там образовался гарем. Между тем по неизвестной причине восстановление неудобного старого дворца затянулось. Роксолана вообще недоумевала, зачем его восстанавливать. Кому, кроме нее, там находиться, особенно сейчас, когда умерла Гульбехар? Разве что нескольким старым содержанкам, которым было бы хорошо в любом месте с их родственниками.

Так Роксолана, поселившись в резиденции султанской администрации, обошла закон Завоевателя. Но поскольку принципы гаремной жизни не могли быть поколеблены, сектор построек, занятых женой Сулеймана и ее слугами, был изолирован от посторонних. Роксолана правила в них, хотя не была, да и не могла быть, матерью султана.

Для сообщения ее покоев с небольшим двухкомнатным помещением Сулеймана была вырезана потайная дверь. Никакой роскоши в этом помещении не было. Но слуги стали говорить о ее приемной комнате с куполообразными потолками и решетчатыми окошками, выходящими в садовую рощу, как о внутренней Тронной комнате. Там султан теперь проводил большую часть своего досуга. Он не мог и не должен был приказывать, чтобы жену переселили из сераля. Да и куда ей было пойти? Но, устроившись таким образом рядом с правителем, русская могла под чадрой выйти в коридор, названный Золотой дорогой и ведший к помещению Дивана. Кто осмелился бы остановить жену падишаха? За Золотой дорогой другой коридор вел к лестнице в небольшую башенку, где через маленькое потайное окошко Сулейман временами слушал нескончаемые дебаты в Диване. Роксолана могла и не ходить этому к окошку, но о происходившем в Диване ей докладывали те, кто к нему подходил.

Неустанная тревога из-за османского закона о братоубийстве заставляла ее взвешивать каждое слово шпионов. И хотя Гульбехар к тому времени умерла, Мустафа, сын черкешенки, имел все права стать следующим султаном. А что, если он воспользуется старым законом и погубит своих сводных братьев, ее сыновей Селима, Баязида и Джехангира?

В отчаянии русская взывала к жалости Сулеймана, предостерегая его от опасности, грозящей их сыновьям. Однако эти мольбы не трогали султана. Снова и снова он повторял, что Мустафа – наследник, а семья уже вырвалась из тисков варварства. Мустафа, любезный и уравновешенный по складу характера, никогда не посягнет на жизни своих братьев. Она может быть уверена в этом.

Прожив достаточно долго в монаршем дворе, Роксолана, однако, не утратила трезвости крестьянской девушки. При всем своем бесстрашии она никогда не спорила, понимая, что ей уготована судьба быть одинокой вдовой после смерти султана, но сейчас ее эмоции взяли верх.

– О властелин моей жизни, твои правдивые слова тешат мое сердце. Прекрасные душевные качества Мустафы, конечно, не изменятся. Я опасаюсь других. Как поведет себя тот, кто является визирем? Сможет ли этот черствый субъект, визирь-евнух, полюбить болезненного Джехангира? Могут ли даже астрологи из обсерватории предсказать, что замышляет ага янычар или что сделают янычары с нашими сыновьями? Они уже следуют за Мустафой как верные псы. Разве ты можешь читать мысли слуг?

Положа руку на сердце, Сулейман не мог отрицать обоснованности тревоги жены. Он не мог поручиться за то, что случится через минуту после его кончины.