Сулла

– Вот оно как, – проговорил патриций, рассматривая плетеные корзины с овощами, расположенные полукругом для лучшего обозрения. Было заметно, что Целер не очень интересуется беседою лавочников. Все его внимание приковано к спарже. Он, видимо, очень любил спаржу, раз позволил себе явиться самолично к зеленщику. Целер сказал: – Настоящий любитель спаржи выбирает только сам. Я ее люблю совершенно бесцветную, но она и не должна быть слишком зеленой. Только собственный глаз поможет тебе выбрать самые лучшие стебли.

– Истинно так! – воскликнул зеленщик, уважающий настоящих знатоков зелени. – Мы тут поспорили немножко…

– Все зависит от овощевода…

– Разумеется, господин… Мы могли бы и поругаться. Очень даже просто.

– Толщина стебля тоже имеет значение. – Патриций-гурман наклонился над корзиной, чтобы выбрать самую лучшую, по его мнению, спаржу.

– Еще бы! – подхватил Марцелл. – Вся сладость в стебле… Да, спор был необычный.

– Какая прелесть! Это не спаржа, а сплошной источник жизни… Изумительный источник!..

– Речь у нас шла о жизни и смерти…

– Смерть? Это ужасно!.. – Патриций думал о своем.

– Я так и сказал им! – воодушевился зеленщик. – Если ты хочешь жить – сиди и молчи, ешь спаржу, закусывай медом с финиками, жуй свой хлеб.

– Фу! – сказал господин, передавая рабу отобранные пучки спаржи – бледной на вид, с едва заметными переливами зеленого цвета, можно сказать, с прозеленью на бледно-желтом стебле. – Довольно эгоистичная точка зрения на человеческое существование. Неужели все друзья согласились с тобой?

– Мы не смогли договориться…

– И это очень хорошо…

– Хорошо-то хорошо, но для кого, спрашивается. Для Мария? Для Суллы? – Марцелл так крутанул рукою, что чуть не отшиб себе длинный нос.

– Что? Что? – опешил патриций. – Что это ты мелешь? – И он выронил из рук отличный пучок спаржи. – Какие имена ты произносишь вслух, несчастный зеленщик?!

– А разве нельзя? – изумился Марцелл.

Целер подбоченился. Нижняя губа у него дрожала. В эту минуту ему хотелось знать, с кем имеет дело: с умалишенным или притворой?

Дело принимало крутой оборот. В этих обстоятельствах Марцелл решил в двух словах – буквально не переводя дыхания – сообщить суть спора.

– Когда сказали, – начал он, – что Сулла наступает на Рим…

– Что? – взревел благородный патриций. – Да как ты смеешь, собачий сын? Кто разрешил распространять эту небылицу? Не иначе как ты и есть настоящий сулланец! Или его соглядатай в столице!

И Целер схватил за плечи зеленщика, словно тот собирался бежать куда-то. Номенклатор и раб-носильщик были готовы прийти на помощь своему господину в случае нужды.

– Прошу милости, великий господин! – взмолился зеленщик. – При чем тут сулланец?! При чем соглядатай?! Вот они мне все и рассказали!

Марцелл указал на троих своих соседей, решивших не давать в обиду своего друга.

– Эй! – грубо сказал Крисп. – Что тут происходит?

– Вот он, – возмущенно продолжал Целер, – распространяет дурацкие слухи.

Крисп стал между Цедером и Марцеллом:

– Дурацкие слухи?

Целер привел в порядок свою тогу. Он сказал:

– Этот зеленщик…

– Во-первых, этот Марцелл, – поправил его Крисп.

– Этот Марцелл, если угодно, всуе произносит имена великие своими недостойными устами.

– Кто ты? – грубо спросил Крисп.

– Я – Мурена Непот Целер. Мой дом в конце этой улицы.

– И что с того, что ты и Мурена, и Непот, и Целер?.. – Крисп явно издевался. – Хочешь, мы разделим тебя на три равновеликие части, согласно твоему имени? Тебе же говорят человеческим языком: Сулла идет на Рим! Он может вступить в город в самые ближайшие часы. И речь идет о том, как нам быть?

Патриций побледнел. Он проговорил едва внятно:

– Разве… Разве все уже решилось?

– Да! – отрезал Крисп, хотя и не совсем понимал, что именно решилось.

Патриций попятился, подобрал тогу и, что называется, дал деру. За ним помчались его слуги.

– Не выдержал! – сказал колбасник.. И послал вдогонку ругательство, столь хлесткое, что ничего похожего не доводилось слышать даже морякам.

– Он нашлет на меня стражу, – трепеща от страха, предположил зеленщик.

– Дурак, – обрадовал его Крисп, – этому господину сейчас не до тебя. Он побежал советоваться со своей сукой о том, как ему быть. Это же марианец! Разве не видно по широкой заднице?! Он живет в конце улицы?

– Да, – сказал Марцелл.

– В этом приземистом особняке?

– Да, в этом…

– А как он бежал? Прямо-таки смешно.

Корд сказал:

– Это не так уж смешно. Это скорее трагично.

Какими-то странными междометиями его поддержал колбасник.

Крисп выразил свое окончательное решение следующими словами:

– Я буду драться на стороне Суллы против Мария.

– Почему? – спросили его друзья.

– Надо менять старый веник, – ответил он. – Надо попытать счастья. Надоела мне эта дохлая жизнь.

И заторопился домой за мечом и щитом, которые достались ему от покойного отца, погибшего где-то в горах Цизальпинской Галлии.

11

В эту ночь Сулла не сомкнул глаз. После второй стражи он приказал Эпикеду принести сосуд с вином в одну двадцатьчетвертую урны. Сулла выпил его единым духом.

– Чтобы не спать, – пояснил он.