Сулла

Слуга не торопился с ответом. Как говорят римские кутилы, сначала надо выхлебать урну вина, а потом уж соображать, что и как. По всей вероятности, это и решил проделать Эпикед.

– Закусывай, – предложил Сулла.

– Обойдусь.

– Напьешься.

– Наплевать!

– Я хочу услышать ответ. Вразумительный. Трезвый.

– За этим дело не станет.

Сулла жевал оливы. Обгладывал каждую косточку, словно кость пулярки, отшвыривал куда попало – не до них сейчас.

– Ну?

Эпикед молчит и пьет. Пьет и молчит. Он ничего не скажет, пока сам не сочтет, что настала для этого пора.

– Думаешь? – беззлобно спросил Сулла.

– Думаю…

– Ну, думай, думай!

Корабль покачивало: с киля на корму, с борта на борт. Каюта полководца отделана красным и черным деревом, медью и оловянными планками, которые выглядят почище серебряных.

– Все, – объявил Эпикед и отставил чашу.

– Что – все? – спросил Сулла.

– Хочу высказаться.

– Слушаю.

Слуга приблизился. Проговорил очень тихо:

– В тебе есть кровь, великий Сулла?

– Кровь? Думаю, что да.

– И шея?

– И шея.

– И голова, Сулла, есть на плечах? Да?

– Есть голова.

Эпикед придвинулся так, что чуть не касался носа Суллы своим носом.

– Кровь можно выпустить. Правда?

– Да, Эпикед, при желании можно.

– Набросить петлю на шею можно?

– Да, можно, Эпикед.

– Сулла, а голову раздробить дубиной можно?

– Разумеется.

– Она же у тебя не медная.

Сулла постучал себя по голове, как по спелому арбузу. Сказал:

– Нет, не медная. Обыкновенная.

– Я так и думал. – Эпикед усмехнулся.

– Дальше…

– В Риме, как видно, полагают, что тебе можно и кровь выпустить и голову раздробить.

– Возможно, Эпикед.

– Теперь я задам тебе один вопрос, Сулла, и не торопись отвечать на него. Подумай прежде. Обмозгуй, как говорится.

– Обещаю.

– Вопрос такой: если выпустить кровь народным трибунам и кое-кому из сенаторов, раздробить головы видным марианцам и их прихлебателям, – что будет?

– Что будет?

– Не торопись, Сулла. Ответишь завтра. Послезавтра. Через неделю.

– Что будет? – Сулла выпятил нижнюю губу. Глубоко вздохнул. Сощурил глаза.

– Не спеши с ответом.

– Что будет? – вопросил Сулла. Ему от нахлынувшего гнева недоставало воздуха. – Что будет?

Слуга поднял руку, прося не спешить.

– Что будет? – Сулла изменился в лице.

А слуга снова обратился к вину. Вроде бы даже не слушал своего господина. Ему вроде бы безразлично, что скажет он, что ответит ему, Эпикеду.

Сулла сжимал кулаки. Косточки на кулаках побелели. И заскрежетал зубами,. Словно шакал пустыни.

– Не торопись, Сулла…

– Теперь слушай, Эпикед. – Сулла поднял кулаки. – Ты узнаешь все. Церемониям приходит конец. Если позволят боги и я снова окажусь в Риме, я… – Сулла вытянул правую руку, разжал кулак и снова сжал его. И с такой силой, точно собирался выжать воду из камня. – Вот так, Эпикед, вот так, Эпикед!..

И не отпускал цепких пальцев. А косточки на тыльной стороне руки из белых стали синими.

Эпикед все понял.

– Я их задушу, как цыплят, – прохрипел Сулла.

– Ох-хо-хо!

– Я выпущу кровь, как из ягнят…

– Э-гей! Э-гей! – подбадривал слуга, точно скифского наездника.

– Я совью из них один большой канат. И к его концу прикреплю якорь своей пентеры.

– Го-го-го! – гоготал слуга, хотя казалось, что он не смеется. Лицо его продолжало хранить печать мрачного созерцания. Щербатые щеки не двигались. Застыли.

– Послушай! – Сулла схватился за подлокотники своего кресла. – Знаешь что?.. Эпикед, я сделаю из них месиво. Вот возьму сведу их вместе, и мои центурионы с солдатами приготовят паштет. Но не из соловьиных языков и не из гусиной печенки, а из этих сенаторов, народных трибунов и прочих проституток с Капитолия!

…Сулла, стоя на капитанском помосте, был очень доволен ночной беседой с Эпикедом. Его недруги непременно получат то, что заслужили. Разумеется, в рамках республиканских традиций…

И снова полководец возвращается к памятной записке, подготовленной для сената. Так вот, значит, встреча с Митридатом. Ее пытаются охаять. Преуменьшить ее результаты. Посмотрим, посмотрим, что из этого получится…

Встреча с Митридатом произошла на берегу Геллеспонта близ города Дарданы. Отсюда до развалин древней Трои – рукой подать. Римские триремы стояли у самого берега. На азиатском берегу высадилось несколько когорт. А на том, на другом берегу маячили знамена новых, идущих с севера когорт. И это видел Митридат, прибывший с многочисленной, великолепной свитой. Тысячи его гоплитов стояли наготове. Знаменитая конница Митридата выстроилась за спиною гоплитов. Словом, зрелище удивительное…