Сулла

Вернувшийся Афинион занял дом афинского богача Диэя, откуда вышел к народу в белоснежном, волочащемся по земле плаще, окруженный толпой прислужников, имея на пальце перстень с портретом царя. Обратившись к народу с речью, он превознес успехи Митридата, заявив, что пророчества предвещают ему власть над всем миром, а затем призвал афинян: «Не потерпим замкнутых, заброшенных храмов, гимнасиев, безлюдного театра, безмолвия в судах! Не потерпим, афиняне, молчания священного голоса Иакха, закрытия великого храма двух богинь, безгласия в философских школах!» (Афиней. V. 213d). Воодушевленная его призывами толпа выбрала его стратегом гоплитов, то есть предоставила военную должность, которая облегчила в дальнейшем захват власти. Афинион сам назначил себе товарищей по должности, а уже через несколько дней проявил себя подлинным тираном. Многим «добропорядочным гражданам» пришлось покинуть Афины, причем расставленная тираном у всех ворот стража не выпускала их из города, и они спускались со стен на веревках. Однако таких беглецов преследовали посланные Афинионом конники и убивали на месте или возвращали в Афины в оковах.[910] В городе их ждала не лучшая судьба: после суда, когда сам тиран подсчитывал голоса и опускал камешки, они предавались казни. В городе было объявлено, чтобы после захода солнца все сидели по домам и не ходили по улицам с фонарями. Разумеется, Афинион забыл о своих антиримских лозунгах, которые позволили ему прийти к власти, и сейчас даже публично выражал римлянам сочувствие — видимо, надеясь, что римляне в условиях ожесточенной борьбы с Митридатом посчитают его своим союзником, окажут ему поддержку и помогут удержать власть.[911]

Однако сила обстоятельств толкнула его на конфликт с римлянами. Правление Афиниона, заботившегося только о расправе с врагами, истинными и мнимыми, и о личном обогащении, довело Афины до продовольственного кризиса. Даже ячмень выдавали гражданам «птичьими пайками» — по хойнику на четыре дня (хойник, или 1,094 литра, считался дневной нормой). К тому же Афины лишились острова Делос, который не поддержал Митридата.[912] Для того чтобы восстановить афинский контроль над ним, Афинион организовал экспедицию, которую возглавил еще один философ, перипатетик Апелликон. Однако этот образованный книголюб (он купил библиотеку Аристотеля и множество других книг) оказался никчемным полководцем: переправившись на Делос и расположившись там лагерем, он не позаботился об охране ни с суши, ни с моря. Этим воспользовался римский претор Луций Орбий: безлунной ночью он напал на спящих и пьяных афинян, перебил 600 человек и взял в плен около четырех тысяч (похоже, цифры сильно преувеличены). Сам Апелликон сумел бежать, а остатки его армии, которые пытались спрятаться в крестьянских домах, Орбий сжег вместе с домами. На месте победы он приказал установить трофей и алтарь со стихотворной надписью (Афиней. 214d215b).

Провалом этой экспедиции заканчивается длинная выписка из исторического труда Посейдония, которая сохранилась в сочинении Афинея «Пир мудрецов». Что было в Афинах дальше и чем закончилась недолгая тирания Афиниона — мы не знаем. Но зато нам известно, что Митридат сам решил заняться покорением Эллады и с этой целью направил туда своего полководца Архелая, «поручив ему любыми средствами или добиться дружбы с ней, или принудить ее к этому силой» (Аппиан. Митридатика. 27. 106). Архелай с большим войском двинулся на Делос, захватил его, перебив при этом до 20 тысяч человек, в большинстве своем италийцев, захватил священную казну и отправил ее в Афины с Аристионом — новым претендентом на тираническую власть в городе.[913]

Подобно Афиниону и Апелликону, Аристион был философом и принадлежал к школе эпикурейцев. Архелай отправил с ним две тысячи воинов, опираясь на копья которых, он сумел захватить власть в Афинах (Аппиан. Митридатика. 28. 108–109). Новый тиран поспешил засвидетельствовать свою верность понтийскому монарху выпуском монет с понтийскими династическими символами и легендой ЦАРЬ МИТРИДАТ [И] АРИСТИОН на реверсе.[914] Как водится, Аристион получил поддержку низших слоев населения. Павсаний прямо говорит, что «он убедил не всех, но только простой народ и из простого народа особенно беспокойную часть» (I. 20. 5). Неудивительно и то, что состоятельные афиняне сохранили сочувствие к римлянам — «эти люди, подавленные оружием Митридата, находились в самом плачевном положении, поскольку город был занят врагами и осажден друзьями. Душой они были за стенами города, а телом, — будучи рабами необходимости, — внутри него», — рассказывает римский историк о времени, когда к городу подступил Сулла (Беллей Патеркул. П. 23. 5). Какими друзьями афинянам оказались римляне, мы еще увидим.