Сумасшедшее лето красной шапочки

— Расслабься, Света ничего не узнает.

— Спасибо, — виновато произношу я. Хотя в чем это моя вина? Не я же полезла целоваться к Самойлову!

— Рано или поздно это должно было произойти, — говорит Артем.

— Что именно? — не понимаю я.

— То, что вы влюбитесь.

— ЧТО?! Мы не… — моему возмущению нет предела.

— Пашка, я не упрекаю вас. Просто давно ждал когда непробиваемая стена Самойлова даст трещину. — усмехается он.

— Да, какую еще трещину? Артем, он просто пьян. Да, он же ненавидит меня. Это видят даже слепые. — зачем-то принимаюсь оправдываться я. Только не знаю перед Артемом или перед собой.

— Он ненавидит не тебя, а всех городских девушек в твоем лице.

— Почему? Что мы ему сделали? — раз уж меня приписывают к их числу, то придется интересоваться за всех. Тем более, что отдуваюсь я итак одна.

— Только то, что я сейчас расскажу тебе, не должен будет узнать никто. Хорошо?

— Хорошо… Неужели это такая тайна?

— Если кто-то об этом узнает, на двоих клевых ребят на этой земле станет меньше, — улыбается Артем.

— Ладно, я поняла. Обещаю унести эту тайну с собой в могилу. — для пущей убедительности я кладу свою ладонь на сердце, подтверждая серьезность своей клятвы.

— Короче, сразу после школы, Женька поехал поступать в колледж автодорожный, в город. Сдал все вступительные экзамены, его приняли. Вот только влюбился наш Жек в одну городскую мадам на голову свою. Таскал ей цветочки, подарочки. Потратил на нее все деньги, которые были у него на учебу. А она ему заявила, мол он слишком простой для нее. Не дотягивает Самойлов до уровня этой королевы. Конечно, это резануло здорово его самолюбие. Но думаю, он бы смог и это пережить, если бы уже через пару дней эта мадам не стала появляться у него на глазах с каким-то мажором, рассекающим на мерсе. В один вечер Женя подловил его, избил хорошенько. Тот не растерялся, накатал заяву. Состоялся суд, Жене дали условку, исключили из колледжа, а вдобавок еще на суде от этой стервы он наслушался много нелицеприятных вещей. Вернулся в Ромашково он сам не свой. С того дня просто на дух не переносит городских. Сейчас уже ненависть поутихла, но вот появилась ты, и он снова злой, как пес цепной.

А я еще подлила масла в огонь своим надменным поведением в нашу встречу на дороге. Вот дура. Хотя откуда я могла знать о его этих скелетах в шкафу? И если он так пропитан ненавистью, зачем полез целоваться?

— Почему его не забрали в армию? — задаю вполне логичный вопрос.

— Да он был бы и рад свалить отсюда хотя бы на год, чтоб поутихли слухи в Ромашково, да и сам он остыл. Только вот сначала не позволяла условка, а потом и вовсе выяснилось, что он не годен. Жек оббивал все пороги, перепроверял у сотни разных врачей, но все как один твердили, что не допустят. Дурак, другие бы на его месте от счастья плясали, а он… — Артем махнул рукой.

— И чем он занимается сейчас?

— Машины ремонтирует, кстати, очень даже не плохо. И никакие дипломы не нужны оказались.

— Думаешь, он счастлив?

— Не знаю, он всегда хотел больше, чем имеет. — Мы останавливаемся у моего двора. — Ну, все Красная Шапочка, пришли.

— Почему Красная Шапочка? — я, конечно, догадывалась почему, но вдруг есть более интересная версия происхождения этого прозвища.

— По секрету скажу, что в нашей компании тебя так называют. А кто этому поспособствовал, догадайся сама. — он подмигнул, развернулся и ушел.

А чего гадать-то? Итак, понятно, что это все Самойлов.

Я зашла домой, в половину двенадцатого, разделась и нырнула в постель, избегая встречи с бабушкой. Сон, как на зло, совершенно не шел, а в голове то и дело прокручивался рассказ Артема, который вызвал во мне неоднозначные чувства.

С одной стороны я была шокирована узнать о несокрушимом Самойлове нечто интимное, изменившее его жизнь и его в целом, а с другой — была крайне возмущена тем фактом, что козлом отпущения стала именно я, не имеющая с нахалкой, разбившей сердце бедного провинциала, ничего общего!

А еще голову никак не хотели покидать воспоминания о первом поцелуе с Женей. Я провела по губам, которые, кажется, еще сохранили его тепло и алкогольный вкус и вмиг залилась краской. Мне понравилось целоваться с пьяным Самойловым. Господи, какой абсурд… Еще сегодня днем я оплакивала Илью, а уже сегодня трепещу от поцелуя с другим. Если это не ветреность, тогда что?

Больше, чем провалиться под землю от стыда, мне хотелось встретиться с трезвым Самойловым, чтоб увидеть его реакцию. Может, он скажет, что это было ошибкой и попросить забыть? А может…Нет, не может… Размечталась. Не буду больше надеяться ни на что. Случай с Ильей наглядно показал мне, как иногда опасно жить мечтами.

Буду просто плыть по течению жизни. Не гребя отчаянно против, но и не обгоняя скорость собственной жизни. Но вот поговорить с Женей все-таки стоит, чтоб дать какую-то оценку ночному происшествию, кроме краснеющих от стыда щек.

***