Сумасшедшие ночи на двоих (СИ)

Не знаю… Я запуталась. Я хочу вернуть прошлые времена и быть собой, но… Я должна доказать, что это был не суицид, и наказать Солотошена, ведь кроме меня это никому не надо.

А надо ли доказывать? А что, если я объединюсь с Икуто и убью Солотошена? Отомщу за смерть дорогого мне человека?

«Да, я хочу отомстить, но жить с грехом на душе будет тяжело. Уж лучше тюрьма этому уроду будет. Пожизненное заключение», — да, это то, что действительно будет местью. Убить его будет слишком просто… для него.

Нет, что за мысли? В кого я превратилась? В жалкую девчонку, готовую пойти на все ради мести за своего отца. Это глупо. Я не хочу становиться такой, как Солотошен. Бог нам судья. И человек не в праве лишать жизни другого, даже если это будет правильно — убрать грязь из этого мира. Даже ради мести.

Я не такая, как он… они. Я другая. Я не хочу никого убивать. Хочу добиться правосудия. А Божий суд у него будет. И он будет гореть в Аду. Всегда…

***

Я лениво открыла глаза и огляделась. Я была у себя в комнате, все как обычно, ничего не изменилось, все на месте, кроме как…

— Икуто? — Я удивленно смотрела в его глаза, искренне не понимая. Вот я сижу с Долом в кабинете, вот опять давление и темнота. А что дальше?

— Явно не мышка-норушка, — фыркнул он, все так же нависая надо мной.

Стоп…

— Ты какого хера здесь забыл?! — вскрикнула я, сев на своей мягкой кровати. Все мысли о Доле, папе и Солотошине улетучились, как тучи, разогнанные сильным, порывистым ветром. И что только за мысли? С каких пор я стала философом и поэтом?

Даже гнев и злость куда-то улетучились от этого похабного извращенца-доктора, который хотел жестоко кинуть…

Хотя нет… От этой мысли, что он хотел сделать из меня куклу для повеса обвинений на мою тушку, разозлила, нет, заставила душу наполниться яростью к этому человеку.

— Да вот, ты так быстро убежала, что я не мог не прийти. — Он улыбнулся. Хотя вряд ли это можно назвать улыбкой. Ухмылка, полная сарказма и издевки. Я опустила голову. Это выводило из себя…

— Но это, блять, вторжение в личное пространство! Саботаж! — моему возмущению не было предела, а из глаз вот-вот должны были пойти слезы. Расклеилась ты Аму.

«Я не сломаюсь», — промелькнуло у меня в голове и, сжав руки в кулаки, решительно посмотрела в его глаза, в которых читалось недоумение.

— У тебя моральное истощение и стресс. Причем сильный. — Он наклонился ко мне и поцеловал лоб, и хотела я уже возразить, как он продолжил: — Жара нет, что очень странно, но вполне возможно. Тебе нужен покой, причем не физический, а моральный.

Как он прав, а ведь видит насквозь… И как у него так получается?

Я вновь поникла и, опустив голову, упала на его плечо. Сейчас больше всего не хотелось, чтобы он видел мое нынешнее состояние. Хотелось просто повеситься. Исчезнуть. Испариться.

— Ты сама не своя, что случилось? — Он аккуратно положил большие ладони мне на плечи и легко сжал. Странно.

Сердце сильно застучало, но гнева и ненависти к нему ни капли не убавилось. Так, как и любви…

Я сошла с ума.

«Так тошно, cловно частичку меня вырвали и выкинули в бездонную яму…» — промелькнуло у меня в голове, и, вздохнув, я сильней прижалась к нему. До чего я докатилась?

Он легко дернул плечами и, подхватив меня на руки, усадил к себе на колени, бережно укрывая моим одеялом нас двоих. Я лишь дернулась, но… отстраняться не стала. Все равно. Пусть делает, что хочет. Хотя… мои мысли были далеко отсюда, и я просто не могла понять, что и к чему.

Я ему доверяю и плевать, что на меня ему плевать с высокой колокольни. И когда я успела стать такой? Слабой? Доверчивой? Никчемной?.. Влюбленной?

Нет, я не дам слабину, я буду казаться сильной: как и для себя, так и для окружающих. Я не буду показывать ему свои чувства. Никогда. А сегодня… один день ничего не сделает. Сегодня можно немного расслабиться. Хотя вряд ли «это» можно назвать «немного». Ай… все равно.

Мои веки потяжелели, а сама я начала погружаться в мир грез, на уме только и крутился вопрос: «Куда делся Дол?»

***

После того, как Аму убежала, я хотел плюнуть и пойти к парням, хотя не в моем это стиле — бросать начатое, но что-то остановило меня, и я пошагал за ней. И что со мной такое-то? Иду к почти незнакомой девушке — хотя это мало меня когда волновало — домой. А что я ей, в принципе, скажу? «Прости, я идиот…» или «Ты права, но ты мне на самом деле нравишься»?

Я остановился. Нравится? Интересный аргумент. «Я, Тсукиеми Икуто, заинтересовался розоволосой психичкой», — хотя я понимал, что не только заинтересовался ею.

Глупость какая. Меня, блять, скоро в психушку точно запекут. Да и тем более, мне сейчас не до девушек, главное, свести счеты с Кастетом, а дальше посмотрим, как все сложится.

Я продолжил идти, пытаясь не думать о Хинамори.

«Уже вечер»? — промелькнуло у меня в голове, и я, медленно передвигая ногами, посмотрел на светло-голубое небо, которое темнело с каждой секундой. Я люблю небо и, как бы это странно не звучало, темноту. Это все навевало некое удовлетворение, причем не физическое, а моральное.

Это все от матери.