Сумасшедший домик в деревне

Полина немедленно залилась креветочным румянцем. С трудом переборов себя, она переспросила:

— А в сад вы не выглядывали?

— Конечно, выглядывали. И даже выходили. Шутка ли — такой крик! Оказалось, это Андрей Андреич что-то там такое выкаблучивал. С дамами.

— А вот здесь, в саду, вы ничего странного не заметили? — Лякин посмотрел на нее удивленно, и она поспешно добавила:

— Мне показалось, тут что-то такое летало ночью.

— Может, сова летала, — беспечно отозвался сосед.

— То есть вы ничего не видели, — вздохнула она. — А я, знаете, видела и испугалась.

— Да что вы, барышня! Полина, — поправился Лякин. — Чего тут бояться? Тут люди кругом, охрана. Это вы зря, голубушка!

Полина и сама знала, что она это зря, но ничего не могла с собой поделать. Привидение стояло перед ее глазами, как живое. А что же еще, как не привидение? Допустим, можно надеть на себя пододеяльник и побегать по саду, размахивая руками. Но летать? Причем так высоко? Эта штука висела даже выше второго этажа, и она двигалась, шевелилась!

Полина отправилась домой, наварила овсянки и наелась досыта. Потом попила чаю и решила поспать, пока не стемнело. Пожалуй, ночью она почитает книгу. Вряд ли она заснет, зная, что привидение может появиться во второй раз. Закупориться в доме не получится — на улице такая жара, что спать с закрытым окном способен только самоубийца.

Проснулась она после полуночи. Нынешняя ночь, в отличие от предыдущей, выдалась светлой. Серебряная, до блеска начищенная луна таращилась из окна, и сад был похож на пруд, наполненный прозрачной водой. Полина долго озирала окрестности, но не заметила ничего подозрительного. И тишина вокруг стояла такая, что в ушах звенело. Поэтому когда у нее внезапно заурчало в животе, звук показался громоподобным. Она вспомнила про купленную провизию и отправилась на кухню. Сварила котелок картошки, полила ее маслом и подумала, что для полного счастья не хватает горсточки укропа. Она бы бросила эту горсточку прямо внутрь котелка, потрясла бы его изо всех сил — и картошечка получилась бы такой ароматной, что пальчики оближешь.

Тут же она вообразила себе ту грядку с укропом, в которую свалилась давешней ночью. Грядка была чужая. «В конце концов, не убудет от него, если я сорву одну веточку! — подумала Полина, представив себе спящего Никифорова. — Интересно, он храпит во сне?». Конечно, лучше было бы попросить. Но если она явится к нему во втором часу ночи с подобной просьбой, он выстрелит в нее из какого-нибудь старинного пистолета, висящего над кроватью. Можно, конечно, обойтись и без укропа. Но просто картошка с маслом — это совсем не то, что картошка с маслом и укропом!

Пока совесть боролась в ней с искушением, Полина смотрела на темные окна никифоровского дома. Наконец, стало ясно, что, если она ничего не предпримет, ужин остынет и все ее терзания окажутся напрасными. Она вылезла через окно на улицу и короткими перебежками двинулась в сторону заветной грядки.

Никифоров не спал. Он просто погасил свет, сидел в кресле и думал. Это был его личный стиль работы. Лучший способ сосредоточиться — посидеть в тишине и темноте, зная, что никто тебя не потревожит. Не зазвонит телефон, не раздастся стук в дверь, не залает собака. Потом он ляжет спать, а утром включит компьютер и зафиксирует результат.

Никифоров не сразу понял, что в саду кто-то есть. Он немедленно сбился с мысли и напрягся. Еще бы! Ему целые сутки долдонили про привидение, напряжешься тут. Впрочем, кто бы это ни был, на роль призрака он не тянул. Видно было плохо, потому что неизвестный не выходил на открытые участки. «Надеюсь, это не бандит какой-нибудь, — подумал Никифоров с тревогой. — И он не прихлопнул рыжую дурочку-соседку». Неизвестный между тем лег на живот и пополз в направлении его дома. Этого еще не хватало.

Он метнулся к окну и прижался носом к стеклу. Через несколько минут стало ясно, кто к нему ползет. Интересно, что она задумала? Затаив дыхание, Никифоров вглядывался в сад. Глаза начали слезиться, но он не обращал на это внимания. Девица доползла до единственной возделанной грядки, замерла на некоторое время, потом поползла обратно. И как прикажете это понимать?

Основательно извалявшись в пыли, Полина лежала перед низкорослым укропом и думала: «До чего я докатилась! Ворую зелень по чужим огородам!». Ей стало так стыдно, что даже защипало в носу. Впрочем, попросить тоже было стыдно. Случалось, она с поварихой из дома престарелых ходила на рынок и выпрашивала у торговцев подгнившие фрукты. И ни капельки не стыдилась, потому что просила не для себя, а для стариков. Чтобы у них были хоть какие-то витамины, пусть даже в компоте из подпорченных яблок. С укропом дело обстояло сложнее. Это было своего рода излишество, без которого она вполне могла обойтись.