Сумеречная река (ЛП)

Все думали, что я быстро её переживу, потому что я редко виделась или разговаривала с отцом, а наши с ним отношения не были близкими, но как бы это ни было странно, несмотря на расстояние, он был мне ближе, чем мать. Мы с ним как будто разговаривали на одном и том же немом языке, и между нами была какая-то магнетическая связь, которой мы были соединены всё это время. Я всегда чувствовала, что он рядом, несмотря на то, что мы, по сути, жили порознь.

А теперь самое болезненное. После окончания школы, когда моя мама переехала в Сиэтл со своим нынешним мужем, Джорджем, а я осталась в Лос-Анджелесе, я подумывала о том, чтобы поехать в Финляндию. Я также подумывала о том, чтобы попросить отца приехать в Лос-Анджелес. Все эти мысли крутились у меня в голове наряду с мыслями о том, что мне стоит перестать есть так много пончиков, и о том, что мне не надо пересматривать "Ходячий замок", и о том, что мне уж точно не нужен ещё один суккулент для террасы, так как суккуленты никогда не приносят плодов. Я думала обо всём этом, а потом начинала думать о чем-то другом, предполагая, что у меня ещё куча времени. Я решила, что через год, когда мне исполнится двадцать пять, я наконец-то возьму на работе отпуск и съезжу навестить отца. Я думала, что именно тогда он, то есть моя семья, станет моим приоритетом.

Я никогда не думала, что он умрет. Ни сейчас, ни когда бы то ни было, если быть честной. Мне казалось, что это всё не про него, и если бы вы его встретили, вы бы поняли. Мой папа был неудержимой силой, душой компании, а ещё — невероятно популярным, полным жизни и энергичным. Люди любили его, а он любил людей. Мой отец умел заставить поверить в магию, в то, что всё в этом мире возможно, и что ты можешь стать всем, чем только пожелаешь.

И вот… его не стало.

"Это, должно быть, какая-то ошибка", — подумала я, когда шасси самолёта ударились о взлётно-посадочную полосу. Я ещё крепче вцепилась в подлокотники и с опаской посмотрела в иллюминатор на снег, летевший вдоль узкого тротуара взлетно-посадочной полосы.

Какое-то время мы продолжали подпрыгивать, пока, наконец, не остановились.

Я выдохнула, и как раз в этот момент стюардесса начала говорить что-то по-фински, да так быстро, что я не смогла разобрать ни слова. У меня сохранились какие-то остаточные знания этого языка, так как отец учил меня ему в детстве, но я была готова признать, что сохранила к нему интерес только потому, что он вдохновил Толкина на создание эльфийского языка.

Я покинула самолет довольно быстро, так как он был совсем маленьким и лишь наполовину заполнен. Февраль считался низким сезоном для Лапландии. Однако мне пришлось подождать свою ручную кладь, так как багажные полки были совсем крохотными, и я была вынуждена сдать её в багаж. Ожидая её рядом с зоной выдачи багажа в, должно быть, самом крохотном аэропорту мира, я почувствовала, как мою спину обдало холодом.

На какое-то мгновение я была дезориентирована и почувствовала головокружение, а кожу у меня на голове начало покалывать.

Я обернулась и увидела женщину средних лет, которая смотрела прямо на меня. Невысокого роста, с седеющими светлыми волосами, стрижкой боб и круглыми обветренными щеками, которые сияли, точно яблоки. На её лице была улыбка, но тёмные глаза совсем не улыбались.

— Добро пожаловать в Сампи, — сказала мне женщина с сильным акцентом, и хотя я никогда не встречала её раньше, я сразу же поняла, что это была Нура.

Вообще-то, я услышала, как её имя, словно, пропел у меня в голове какой-то снегирь на ветке, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя. Разница во времени — это вам не шуточки.

— Сампи? — повторила я.

Боже праведный, только не говорите мне, что я села не на тот самолет.

— Так мы, жители Сампи, называем Лапландию, — сказала она, а затем, словно спохватившись, протянула мне руку. — Я Нура. Но ты это и так уже знаешь. Мне жаль, что мы не смогли встретиться при более благоприятных обстоятельствах. Твой папа очень тобой дорожил. Не проходило ни дня, чтобы он не говорил о своей дорогой Ханне.

Только не плачь, только не плачь.

Я быстро пожала ей руку и смогла сдержаться только потому, что всё ещё была немного обескуражена.

— Как вы узнали, каким рейсом я прилечу?

Нура одарила меня полуулыбкой.

— Ты сказала, что будешь на завтрашних похоронах. Сюда летает не так много рейсов. Просто угадала.

Она протянула руку и коснулась моего чёрного шерстяного пальто.

— Выглядит модным, но не поможет тебе согреться.

Я едва не указала ей на то, что на ней самой был только толстый шерстяной свитер, но решила не открывать рот.

— Твой отец рассказывал мне, что ты работаешь на швейную компанию, — сказала она, всё ещё не сводя с меня своих тёмных и острых, как гвозди, глаз. — Что-то связанное с интернетом.

— Социальные сети, — ответила я ей, слегка приподняв подбородок.