Сумеречная река (ЛП)

— Она вольна ходить, где пожелает, — сказал Мор, и хотя я не могла его видеть, я почувствовала, что он подошёл ближе, и моей коже захотелось близости с его кожей.

— Я всего лишь делал то, что тебе следовало сделать с самого начала, — сказал ему Сурма, не сводя с меня своих пустых глазниц. — Тебе не следовало заключать эту сделку. Тебе следовало убить их обоих. Так поступает настоящий Бог смерти. Ты позоришь эту должность, Туони. И ты это знаешь.

— Отпусти её, — сказал Мор угрожающе спокойным голосом. — Я не стану повторять дважды.

— Или что? — сказал Сурма, ещё сильнее прижав свою руку к моему рту.

Я вскрикнула, и попыталась высвободиться.

— Ты ненавидишь, когда что-то попадает в Обливион. Это делает тебя слабым. Ты слабый. Ты мягкотелый и бесхребетный.

— Разве? — поинтересовался Мор, и в мгновение ока снял свою перчатку, обнажив руку.

Серебряные линии засияли в лунном свете.

— Ты можешь называть меня мягкотелым и бесхребетным, но я всегда держу своё слово. И я дал слово, что Ханна принадлежит мне. Не тебе, ни в коем случае. И так оно и останется.

Прежде чем Сурма успел что-либо сказать, Мор протянул руку и схватил Сурму за горло. Он раскрошил кости его шеи в белую пыль, и Сурма с ужасным криком рухнул на пол. Предо мной предстало ужасное зрелище. Все его кости были стерты в порошок, и оттуда начала вытекать чёрная жидкость, гной и пыль. Его смерть оказалась такой болезненной, что я почувствовала её всем своим нутром.

Я как будто сама сейчас умирала.

Моё тело наводнил страх, а в кровь ударил адреналин, который приказал мне бежать от того, кто только что убил на моих глазах. Было не важно, что я знала Мора. Я стала свидетелем тому, что у Мора получалось делать лучше всего, и моя душа не могла этого вынести.

Я развернулась и побежала в свою комнату, резко распахнув дверь. Я пыталась обрести там покой, вырваться из всего этого сумасшествия.

Мне не удалось уйти далеко.

— Что ты делала так поздно? — прорычал Мор, войдя за мной следом и надев перчатку обратно на руку.

Я успела добежать до середины комнаты, прежде чем он схватил меня за руку и притянул к себе.

— Ты знаешь, что никому не можешь здесь доверять. Зачем ставить себя в подобную ситуацию? Что если бы я не появился и не защитил тебя?

Я затрясла головой, готовая разрыдаться.

— Прости, прости.

Мне хотелось убежать от него и одновременно броситься к нему.

— Никогда так больше не делай, — сказал он, почти рявкнув. — Я сказал тебе, что ты моя… я не хочу отправлять в Обливион каждого, кто попытается что-то сделать с тобой, даже если они этого заслуживают.

— Прекрати говорить, что я твоя, я не твоя! — закричала я, когда адреналин превратил мой страх в гнев.

Я устала чувствовать себя собственностью, словно у меня не было ни души, ни чувств, словно я не была человеком со своими собственными планами.

— Ты моя! — прорычал он, и ещё сильнее меня сжал. — Ты согласилась на это! Это было частью сделки. Ты моя, Ханна, и ты останешься моей до скончания веков, нравится тебе это или нет!

— Значит, мне это не нравится, и никогда не понравится, — съязвила я, пытаясь высвободиться из его хватки.

Это было бесполезно.

— Ты лжешь, — прорычал он и резко притянул меня ещё ближе, прижав меня к своей груди.

Он положил руку мне на спину, удерживая на месте.

— Тебе нравится, когда я нахожусь глубоко внутри тебя, ты очень любишь, когда я заставляю тебя кончать. Тебе меня мало, и ты это знаешь. Именно это тебя и злит, потому что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.

— Едва ли ты меня хочешь, — сказала я, почувствовав себя более уязвимо, чем следовало. — Ты даже не показываешь мне своего лица. Ты трахаешь меня в темноте, сзади, а в остальное время носишь маску. Ты держишься от меня подальше, насколько это возможно. Я думаю… — я сделала глубокий вдох носом. — Я думаю, что я заслуживаю большего.

Он уставился на меня сквозь свою маску в форме черепа. Она была красной, с дьявольскими рожками и была сделана из какого-то камня, который, я уверена, можно было найти только здесь.

— Ты точно этого хочешь? — сказал он, и его хриплый голос понизился почти до шепота. — Увидеть меня? Это тебя порадует?

Мои брови приподнялись.

— А ты вообще хочешь меня порадовать?

Я услышала, как он сглотнул и облизал губы.

— Да, — сказал он, наконец.

И хотя он сделал это после чертовски длинной паузы, я поверила его ответу.

— Думаю, я это заслужила, — добавила я тихо.

— Ладно.

К моему удивлению он отпустил меня, отступил на шаг, и обхватил руками свой череп с двух сторон.

— Ты права. Я не люблю идти на компромиссы, но ты права. Ты отдаёшься мне, а я ничего не даю тебе взамен. Я ношу маску, чтобы устрашать, создавать тайну, но с тобой… мне придётся рискнуть и надеяться на то, что ты всё так же будешь выказывать мне уважение.

Я хотела сказать ему, что никогда не выказывала ему уважения, но не стала раскрывать рот.

Он приподнял маску черепа.

И я ахнула.

— Ну что, отвратительный? — спросил он с ухмылкой.

Он ухмыльнулся, потому что знал, на что я смотрю, он знал, кем он был.

Он был полной противоположностью определению "отвратительный".