Сумеречные души

В те дни я так некстати была ранена. Меня едва смогли вытащить с того света и, несмотря на желание отправиться на передовую спустя несколько дней лечения, все-таки оставили в медпункте. Сидеть ровно было не в моем характере, поэтому я помогала целителям, чем могла. Как сейчас помню ту жуткую картину: на белоснежное выстиранное белье, сохнущее на веревках внутреннего дворика, с неба одна за одной начали падать капли. Алые, темные и одинокие. Сначала медленно и неуверенно, но быстро набирая темп, они пачкали все, до чего могли дотянуться. Кровавый дождь. А в воздухе приторно-сладкий запах железа.

Дождь лил несколько дней, и закончился он также неожиданно, как и начался. Лишь спустя какое-то время мы узнали всю правду о тех днях. Правду, которая легла в основу перелома хода войны.

— Если это не Соколы, тогда кто? — Арестей нарушил повисшую в комнате тишину, вновь возвращая нас к теме разговора.

— А откуда берутся заклинания? — спросил вдруг Мурро.

— Их придумывают, — растерянно отозвался Райан, в ходе ответа понимая, насколько глупо это звучит вслух.

— Вот так просто? — мальчишка удивленно вскинул брови. — А могли эту печать тоже просто придумать?

— Эту — нет. — Некромант вновь посмотрел на рисунок на стене. — Он есть в древних книгах. Я уже видел подобное там.

— Значит, нам нужен зал запретной литературы? — В голосе Арестея проскользнула надежда, но Райан лишь отрицательно покачал головой.

— Мы туда не попадем, это во-первых. Ну а во-вторых, нам туда и не надо. Печать довольно проста и весь ее смысл скрыт прямо в ней.

— Ты можешь расшифровать, что написано? — я была приятно удивлена. — С каких пор ты знаток древних языков?

— С тех самых, как занялся некромантией.

Мужчина забрал из рук друга кинжал, лениво покрутил его на ладони, а потом замахнулся и кинул клинок прямо в центр печати. Я невольно сжалась от его действий.

— Здесь вперемешку почему-то идут знаки из алфавитов древнеэрвудского и хаттонского языков. Запись на внешней границе круга переводится примерно как «душа губит тело», — Райан показал на верхнюю часть круга, произнося это, а потом переместил наше внимание на нижнюю запись, — а вот здесь говорится что-то на подобии «скинь оковы души».

— Как ты так быстро это перевел? — Арестей не смог скрыть нотки восхищения в голосе.

— Темной литературы не так много в мире, еще меньше ее в нашей стране. Какие-то книги достались по наследству или в результате завоеваний. Так что хочешь развиваться — приходится учиться разному. Поначалу перевод занимал много времени, но сейчас уже привык.

— А хаттонский язык это какой? — Наконец-то вылезший из своего мягкого убежища Мурро заинтересованно вытянулся на носочках, разглядывая незнакомые символы.

Все это со стороны выглядело максимально дико: два мага, полуживой труп на кровати, ребенок, лужи крови и изгаженная темным заклинанием стена. Ничего не обычного, да. Всего лишь вводный урок по древним иностранным языкам.

— Раньше на территории Хаона существовало государство Хаттон, которое со временем было поглощено своим соседом. Так что можно сказать, что хаттонский язык один из древних языков современного Хаона.

— Это откуда Мади привезла сказки?

— Да, верно.

— В чем суть печати? — задала вопрос я, неудовлетворенная ответом некроманта. Хотелось знать как можно больше.

— Она должна была освободить твое тело от души. Разрушить связь между ними.

— Это возможно принудительно?

— Конечно. Если некроманты могут насильно привязать душу к телу, почему нельзя действовать в обратном порядке?

— Допустим. Зачем кинжал?

— Насколько я понимаю, — Райан резким движением вытащил лезвие из стены, — это не простое оружие. У него нетипичная форма. Очень острые края лезвия, но при этом максимально тупое острие.

— Меня пронзили им два раза. Когда я пришла, кинжал уже торчал в груди, но потом убийца его вытащил, что-то прошептал и всадил в меня снова.

— Не слышала, что он говорил?

— Не уверена, но вроде бы какое-то «шумварат».

— «Шумвартар», — поправил меня некромант. — На хаттонском это «разрезай».

— И что это должно значить?

— Все просто, Мадена. Этим кинжалом он резал условные нити, соединяющие твою душу и тело.

— Но я не видела до этого никаких нитей!

Мне вдруг стало не по себе. Принять попытку убийства это одно, а вот неудавшуюся попытку лишить меня тела — совершенно другое. Моя физическая оболочка была огоньком надежды и веры в то, что я обязательно вернусь к прежней жизни. Если бы меня ее лишили…

— «До этого»? — Арестей обеспокоенно переспросил, невольно бросая взгляд на мое тело.

— Да. Я раньше пыталась отследить, становлюсь ли прозрачной и все такое, но ни разу не видела никаких нитей и прочего. Но после ритуала у меня на руках появились знаки.

— Какие знаки?

— Рисунки тонких золотых цепей. Не знаю, как описать. Но они есть и у тела тоже.

Мурро, единственный способный видеть меня, разглядывал мои руки.

— Они словно светятся изнутри. Красивые и легкие как кружева. — Мальчишка коснулся этих знаков на теле и даже попробовал оттереть, но ничего не вышло. Казалось, что это словно какой-то обман зрения.