Сумеречные королевства

Вечер. Копия пугает все сильнее и сильнее. Розиакр решил провести ночь со мной. Но до этого, невзирая на все мои мольбы, сатир несколько раз покидал Дворец, чтобы добраться до ближайшего канала: он бросил эргастулы в темные воды. Я тщетно пытался убедить его, что вода уничтожит зачарованный металл, и мы рискуем выпустить на волю остальных обитателей кубов. Он не желал ничего слушать.

Что же мы получили в результате? Чего хочет это создание, затаившееся в углу и пожирающее меня взглядом? Оно исчезает каждый раз, когда мы только делаем вид, что намерены к нему приблизиться.

8-й день месяца Феникса

Утро. Розиакр только что ушел. Я полагаю, что он тоже боится, не желает подвергаться опасности. Двойник почти невидим, за исключением глаз. И это глаза убийцы. Я пишу, а в это время лже-Маспалио, словно какой-то дикий зверек, то залезает на кровать, то слезает с нее, стоит мне протянуть руку к шнурку и притвориться, что я намерен позвать медикуса. Я пробовал коснуться твари, в очередной раз поговорить с ней. Копия не реагирует.

Вечер. Я должен покончить с этим чудовищем, должен испить чашу до дна, ведь ее наполнила моя страсть к подглядыванию. Розиакр заслужил право не рисковать. В принципе, это только моя вина. Я больше не могу жить в обществе чудовищного Двойника. Я намерен его спровоцировать, именно поэтому я запираю дверь на два оборота ключа. Сатир должен появиться с минуты на минуту. Ему останется дневник. Кто знает, чего ждет от меня копия?

Я поднял голову. Розиакр исподтишка следил за моей реакцией.

— Вы никогда не сможете найти убийцу…

— Выходит, это все-таки я… и не я.

— Да. Я думал, что он исчез вместе с Адифуазом. Но он вернулся. Он создает себе прошлое. Я это понял, когда до меня долетели слухи об убийстве вашей приятельницы Жехины, а затем и вашего брата. Когда он бродил по комнате, я пристально следил за ним, фиксируя каждое изменение в облике вашего Двойника. Впоследствии я постарался найти объяснения всем его преступлениям. И я пришел к единственно возможному выводу: по моему мнению, он использует страдание и смерть, чтобы вырывать воспоминания у своих жертв.

— Воспоминания?

— Именно они связывают вас с вашими близкими. Эти воспоминания наполняют копию эмоциями, жизненной силой. Они позволяют ей существовать. Без сомнения, одного убийства ей не хватило. Ведь Адифуаз знал правду об истинной природе копии.

— Подожди, — прервал я сатира. — Одна деталь смутила меня. Если верить этим записям, тварь была лишь тенью, призраком. Как она смогла оставить следы на птичьем помете? А окно? Я собственными глазами видел, что его вскрыли снаружи, и таким образом позволили птицам ворваться в спальню. Как ты объяснишь все это, как мы можем верить, что призрак, который, по словам Адифуаза, проходил сквозь стены, сумел провернуть столь грандиозную мистификацию, оставить самые настоящие вещественные улики?

С выражением сомнения на лице я повертел дневник в руках, а затем добавил:

— Честно говоря, ничто не доказывает, что эти записи не являются поддельными. Конечно, я узнал почерк Адифуаза, и все же меня гложут сомнения. Слишком сильные сомнения, сатир.

— Однако это — правда. Я безоговорочно верю в то, что Двойник тщательно продумал все свои преступления, чтобы свалить всю вину на вас. Подумайте. Он хотел помешать расследованию, не желал, чтобы милиция копала дальше. Все подозревают в убийствах вас, что позволяет лже-Маспалио действовать безнаказанно.

— Допустим.

— Что касается вещественных доказательств, о которых вы говорите, признаюсь, я о них ничего не знаю. Когда я покинул Адифуаза…

— Об этом я тоже хотел бы побеседовать. Ты его бросил, предал. Если бы ты остался у его кровати, возможно, наш друг до сих был бы с нами.

— Этого мы никогда не узнаем. Когда я покидал Дворец, ваша копия была всего лишь прозрачной оболочкой, прозрачной, словно стеклянный бокал. Я даже представить себе не могу, как он открыл окно или испещрил следами фасад дворца, но я предполагаю, что у него есть тайная сила. Что он может по желанию принимать твердую форму, воплощаться физически и манипулировать предметами. Это не привидение, не фантом, это уникальное создание, и вы это отлично понимаете. Подобных прецедентов в истории не было.

— И этот прецедент тебя очаровал, заинтересовал, не правда ли?

— А вас?

— Конечно, нет.

— Вы ошибаетесь.

— Я так не думаю. Вы породили чудовище, Адифуаз и ты. Но мой друг расплатился за свои грехи. А ты? Почему копия не попыталась взяться и за тебя? Ты единственный, кто знает о ее существовании, может свидетельствовать против нее. Если бы ты умер, то никто бы никогда не узнал, кто это на самом деле.

— Двойник пытался добраться до меня. Один раз. На улице квартала Светотени. С тех пор я старался не покидать этот дом.

— Почему ты не искал встречи со мной?

— Потому что боялся. А еще мне было стыдно. Я страдал из-за смерти Адифуаза и других жертв. Я не знал, какова будет ваша реакция.