Сумеречный судья

— История борьбы с койганами в стране Эльфов, — произнес я, втыкая в землю лопату, — насчитывает более трехсот лет. Их завезли сюда свирфнебблины, торговавшие запахом облаков.

Неровная лужайка поросла высокой травой. В некоторых местах, ближе к полосе леса, грудами были навалена камни.

— Эльфы верили, будто койганы способны выходить из могил, — пояснил я, указывая рукой на импровизированные курганы. — Потом поняли, что это невозможно.

Франсуаз похлопала ладонью по рукоятке лопаты.

— Твоя очередь, — произнесла она. — Я разрубила на части доктора Хеллеца.

— Брось, тебе это понравилось.

— Тогда подброшу монетку. Если поймаешь, копать буду я.

— Хорошо.

Девушка покопалась в кармане короткой юбки и извлекла бронзовый сестерций.

Она подбросила, я поймал.

— Приступай, — милостиво кивнул я, удобно устраиваясь на капоте автомобиля.

Франсуаз сердито посмотрела на меня и взялась за лопату.

— Со всего западного побережья убитых койганов привозили сюда. Согласно легендам, тела быстро разлагаются и отравляют почву. Эта трава — единственная растет на их могилах, и давно уже превратилась в такое же Зло.

Френки пробормотала что-то о чистоплюе, который мог бы и подсобить слабой девушке, но поскольку вокруг я не заметил ни одной такой, то оставил ее слова без внимания.

— С другой стороны, трава растет удивительно быстро, — продолжал я, нагибаясь сорвать стебелек. — Асгхан закопал те трупы пару недель назад — а поле словно никто не трогал.

Франсуаз распрямилась, обращая ко мне мокрое лицо.

— И сколько копать? — спросила она.

— Пока не найдешь, — отозвался я.

Девушка уже прорыла яму на глубину колена, и я разрешил ей продолжать траншею в длину.

— Скажи, Френки, — осведомился я, наблюдая за тем, как Франсуаз быстрыми размеренными движениями распрямляется, чтобы выбросить землю, и вновь нагибается. — Ты на самом деле сожгла так много гренок?

Демонесса выпрыгнула из ямы, дважды пихнула меня кулаком, после чего вернулась к своему занятию.

— Значит, много, — произнес я. — А тостер на самом деле сгорел?

Франсуаз выпрямилась, одной рукой опираясь на лопату.

— Еще один вопрос, — пригрозила Френки, — и ты пожалеешь, что тебя не кастрировали в раннем детстве.

Она вновь засопела, продолжая рыть траншею.

— Ты бы сняла кожаную куртку, — посоветовал я. — Тебе не жарко?

— Конечно, ты бы хотел, чтобы я рыла голой, — пропыхтела девушка. — Так бы ты еще больше потешился.

Франсуаз резко вскрикнула, тело демонессы распрямилось, словно пружина, и она дважды с силой рубанула лопатой нечто, находившееся внизу.

Ухватив девушку под мышки, я вытащил ее на поверхность и поставил рядом с собой.

— Теперь я.

Острие лопаты было выпачкано темной массой.

— Похоже на крем для ботинок, верно? — спросил я.

Койган шевелился на дне траншеи. Тело было выкопано из земли лишь наполовину, а два мощных удара проломили голову твари.

— Он уже почти взрослый, — сообщил я, вынимая из внутреннего кармана аэрозольный баллончик.

Монстр перебирал передними лапами, пытаясь выбраться на поверхность. Его рот широко распахнулся, обнажая мелкие кривые зубы. Кусок черепа отпал и покатился на дно траншеи, быстро облепляясь комками почвы.

Я направил баллончик на голову койгана. Струя пенящейся жидкости ударилась о морщинистую кожу, заставляя ее буреть и отваливаться мелкими кусками. Существо распахнуло рот еще шире, и я направил раствор в разверстую пасть.

— Ты же говорил, они не могут вылезать из могил, — Франсуаз вытирала лопату, пытаясь счистить с нее студенистую кровь койгана.

— Только если их оттуда не выкопать.

Тварь на дне траншеи дернулась несколько раз, потом затихла.

— Иногда они просыпаются все вместе, — продолжал я, забирая у девушки лопату и осторожно трогая ею существо. — И на это стоит взглянуть.

— Я бы не хотела, — отозвалась Франсуаз. — Ой!

Земля под ее ногами вздыбилась, ощериваясь жесткими стеблями травы. Две маленькие морщинистые руки высунулись наружу, пальцы с острыми когтями сжимались и разжимались в воздухе.

Койган напрягся, и его приплюснутая голова показалась на свет.

— Майкл, ты болтун, — угрожающе процедила девушка и дважды с силой пнула тварь каблуком.

Череп проломился, и студенистые мозги полились на траву.

— Ублюдок, он мне обувь испортил.

— Лучше береги трусики, — посоветовал я.

Лужайка была маленькой — от дороги до ряда высоких деревьев оставалось каких-нибудь пять десятков футов.

Твари начали выбираться отовсюду.

Земля зашевелилась, словно живая. Трава, вывороченная с корнем, поднималась и заваливалась набок по мере того, как существа выползали из-под нее. Большинство койганов были еще недоразвитыми эмбрионами — слепые, многие с зашитыми ртами, они вытягивали вперед крошечные ручки и поворачивали головы, стряхивая куски почвы.

— Ты же сказал, они быстро разлагаются, — процедила девушка, отступая к машине.

— Это обратимый процесс, — пояснил я.

Высокие каменные груды вздрагивали, и тяжелые валуны катились с их вершин, пришибая оказавшихся рядом койганов. Древние твари, захороненные столетия назад, тоже тщились глотнуть свежего воздуха, но тяжесть скальных обломков мешала им вырваться на свободу.