Сумерки

В сентябре 1965 года по записке КГБ подверглись аресту писатели Синявский и Даниэль, «вина» которых заключалась в том, что они, подобно Пастернаку, опубликовали на Западе свои произведения. Их действия КГБ квалифицировал как «особо опасное государственное преступление». Поскольку подготовка процесса шла с трудом, КГБ снова подталкивает ход событий. 6 декабря 1965 года его председатель Семичастный пишет в ЦК новую записку, поводом для которой явился митинг молодежи 5 декабря около памятника Пушкину. Среди других там был и лозунг: «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» Верховный суд СССР в феврале 1966 года приговорил Синявского — к семи, а Даниэля — к пяти годам лагерей строгого режима.

Этот процесс курировал лично Суслов. Перед судом он позвонил мне — я тогда работал в Отделе пропаганды — и сказал, что я должен постоянно находиться на процессе и координировать информационно-пропагандистскую работу. Я долго отнекивался. Ссылался на то, что проблемы литературы находятся в ведении Отдела культуры, а не Отдела пропаганды. Говорил также, что не в курсе всего этого дела, ничего не читал из написанного Синявским и Даниэлем. Наконец, Суслов согласился с моим предложением направить туда работника Отдела культуры Мелентьева. Перед этим вместе с Отделом культуры я подписал рутинную в подобных случаях сопроводиловку к записке КГБ. В ней предлагался порядок освещения процесса в печати. Слава богу, ничего вразумительного напечатано не было.

Сегодня я сожалею, что в то время не нашел времени хотя бы раз побывать на суде. Игорь Черноуцан и Альберт Беляев (из Отдела культуры ЦК) говорили мне потом, что суд произвел на них впечатление мерзкого спектакля — глупого и вульгарного. Доходило до меня и то, что Суслов выражал резкое недовольство слабой эффективностью этой акции.

Уже в наше время ко мне домой зашли Андрей Синявский и Мария Розанова. Чаевничали весь вечер, вспоминали те тяжелые смутные дни, когда только отдельные духовные пастыри осмеливались прорываться со своими посланиями к людям, к интеллигенции, показывая нелепость сложившейся обстановки, бездарность власти, не понимающей своего ничтожества, особенно когда речь шла о культуре. Андрей Синявский остался в моей памяти как мудрый служитель духа. К сожалению, он рано покинул этот мир.

Репрессивная политика работала без устали. Отправили в ссылку Иосифа Бродского, будущего Нобелевского лауреата. Выдавили за границу неугодных властям режиссеров Тарковского и Любимова, писателя Некрасова, виолончелиста и дирижера Ростроповича.

Власти все чаще стали прибегать к психиатрии как средству борьбы с инакомыслием. Эта практика связана, прежде всего, с именем Юрия Андропова. В 60-е годы был «теоретически обоснован» по указанию КГБ диагноз «вялотекущая шизофрения», позволявший объявить больным любого человека, если это потребуется властям. Численность узников специализированных психиатрических больниц стала быстро расти. По свидетельству тех, кто, будучи здоровым, прошел такое лечение, «психушки» были страшнее тюрем и лагерей.

Власть продолжала свой контроль за жизнью интеллигенции, разделив ее на подозреваемых и на временно неподозреваемых, на выездных и невыездных, на печатаемых и непечатаемых, на награждаемых и ненаграждаемых, приглашаемых на официальные приемы и банкеты и неприглаша- емых.

Напомню наиболее близкие по времени примеры травли Андрея Сахарова и Александра Солженицына.

«Комитет Госбезопасности информирует о том, что

17 сентября 1973 г. жена Солженицына пригласила к себе на квартиру академика Сахарова с женой и имела с ними двухчасовую беседу. Выражая мнение Солженицына, его жена в беседе настойчиво проводила мысль о необходимости дополнительного обращения Сахарова к мировой общественности по более широкому кругу проблем, касающихся якобы отсутствия свобод в Советском Союзе…»

В январе 1974 года на Политбюро, где обсуждался вопрос «О Солженицыне», Брежнев, имея в виду книгу «Архипелаг ГУЛАГ», сказал: