Сумерки

Она приняла гостей, согласно обычаю, в их присутствии отдавала распоряжения челяди по хозяйству, после ужина вынесла боярину мёда, сама же села у очага кормить ребёнка. С удивлением смотрел боярин из Рудников на молодую женщину, а внимательно следившему за беседой Андрийке она показалась божьей матерыо. И давал он как перед иконой в душе клятву, при первой же встрече с врагом вспомнить о её несчастии и о тех, кто его причинил…

— Вижу, Мария, что вы не теряете головы без мужа! — ласково сказал боярин Микола, сажая её трёхлетнего сына к себе на колени.

Вдова посмотрела на гостя, и в её чёрных глазах заблестели слёзы.

— Не теряю головы? — спросила она. — Как можно терять голову! Кто же накормит этих двух ребят, если меня не будет? Думаете, боярин, что я пережила бы Михася, кабы не дети? Жить тошно, а надо. Люди добрые не обидят вдовы и сирот. Только бы дедич не прогнал из посёлка.

— Дедич? — удивился боярин. — Ведь это волость Богдана Рогатинского, он-то вас не обидит. Он благородный человек, а ваш Михась не только служил ему, но и погиб на этой службе.

— Что верно, то верно! Храни бог сказать что плохое про боярина Богдана! Да ведь Рогатинский сейчас в Олеське поднимает народ против шляхты. А дело идёт туго: к работе у нас рук хоть отбавляй, а для драки да разбоя — не сыщешь. У них иное дело! Вот пан Заремба бросил именье, службу и припёрся сюда, на мою беду, сеять смерть… Среди шляхты найдётся немало всякой сволочи, разбойников, голодранцев и лодырей, и боярин Богдан может попасть в беду. Что тогда будет с нами?

— Да нет, не бойтесь! Тут хозяином должен стать великий князь Свидригайло.

— Должен стать! — подхватила женщина. — Должен стать, да не стал? Король господарь Польши, а великий князь Витовт здесь. Не помогли ни грамоты, ни старосты, ни княжьи тысяцкие. Те своё, бояре своё, а шляхта своё. Уж больно вольготно у нас шляхте, и она по-хорошему отсюда не уйдёт!..

— Уйдёт, потому что мы ей дорогу укажем! — горячо воскликнул Андрий, довольный, что и он может сказать своё слово.

Вдова поглядела на Андрийка, и печально-суровое выражение её глаз немного смягчилось.

— Попытайся, сынок, — сказала она, и вдруг румянец расцвёл на её побледневших щеках, а глаза сверкнули гневом, — попытайся и увидишь, что, только проливая такие лужи крови, как перед моим порогом, можно прогнать злодеев из чужой клети!

Боярин Микола промолчал, а сердце у Андрийки тревожно ёкнуло. Испарялись, уходили мечты о рыцарских поединках и дворцовых приключениях, а из мрака неведомого будущего вынырнул страшный призрак беспощадной лютой борьбы, не знающей ни милосердия, ни благородства, преследующий лишь одну цель: уничтожить, искоренить противника.

Гости ушли на покой, а утром двинулись в путь.

Давно скрывавшееся солнце появилось на небе, и хоть оно не грело, всё-таки ехать по размокшей дороге было веселее.

К обороне, с которой путники столкнулись в первом селе, приготовились и в других придорожных сёлах. Повсюду стояли на страже в ожидании разбойников, которые кишмя кишели особенно возле больших шляхетских замков. Ещё хуже было на Львовщине, где за последние восемь — десять лет осело довольно много панов, с которыми прибывали на новые места и слуги. Считая себя несравненно выше русин, они ехали на восток не работать, а панствовать и насаждать силой свой язык, свои обычаи и свою веру. Изо дня в день боярин Микола встречал ватаги мужиков, которые шли сводить счёты с этими подпайками-однодворцами, которые, не зная удержу своим страстям, совершали чудовищные злодеяния. Страшны были эти злодеяния, но кровавой оказалась и расплата. Всё, что называлось шляхетским, гибло от рук мужиков. Горели не только панские усадьбы, но и поместья перевертней, которые, польстившись привилеями короля Ягайла 1413 года, отреклись от родной веры, обычаев и языка, побратались с изнеженным западным рыцарством, панством и погнались за вздорными, злоязычными и легкомысленными во взглядах на жизнь и её прелести шляхтянками. Равнодушно приглядывались ко всему этому из своих старых поместий наследники галицких бояр, у которых не хватало ни смелости отречься от своих святынь, ни желания защищать мужицкие права. Завести у себя панщину на манер перевертней у них не хватало сил, а паны не только не поддержали бы православных, но даже сами науськали бы на них мужиков. Зато с избытком хватало боярской спеси, которая позволяла слушать только князя, а не голос народа.

А князя не было. Свидригайло не отправил на Подолию даже своих посланцев. Князь Федько Несвижский, боярин Богдан Рогатинский начали воевать по собственному почину, а поддерживали их только мужики.

Весь край был залит кровью…

Путникам не раз чудилось, что воскресли времена Батыя, когда неприятель огнём и мечом прокладывает свой путь по земле…