Сумерки человечества

В эту секунду рация в кармане разгрузки военного завибрировала, резко зазвучав в, казалось, абсолютной тишине. Противный монотонный звук вывел нас из состояния ступора, налетев так неожиданно, что мы оба едва не подпрыгнули от страха. Непреднамеренно, подчиняясь давно выработанным рефлексам, я бросил взгляд на надрывающийся аппарат, но тут же спохватился и вернулся к человеческому силуэту в балахоне. К моему удивлению и ужасу там уже никого не было, только обыкновенная, крытая потускневшей нержавейкой, крыша со старой, разваливающейся кирпичной трубой, на верхушке которой оставалось брошенное птичье гнездо. Посмотрев на военного, я увидел в его глазах такое же удивление и разочарование, так как и он тоже на секунду отвлекся от странного существа. Оно как-то умудрилось исчезнуть с абсолютно гладкой поверхности крыши меньше чем за секунду, пока мы отвели взгляды. И как оно это сделало, я тоже не мог понять, ведь не дожидалось, пока мы отвернемся.

С не сходящим с лица выражением шока, солдат механически вынул продолжавшую трезвонить рацию из кармана, поднес к уху и нажал на кнопку.

– Слушаю…

– Это я тебя слушаю! – чуть искаженный помехами голос все равно кипел от гнева, готовый, казалось, вырваться из переговорной мембраны и вцепится в горло слушателю, – Черт возьми! Где вы пропадаете? Немедленно спускайтесь, я все же не по скайпу вам связь настраивал! И вечно вас не будут на другом конце провода дожидаться. У людей, вообще другие дела тоже имеются!

– Так ты связался? – спросил солдат, прослушавший большую часть всего гневного монолога, не уловив там никакого смысла.

– Да, черт возьми, я связался! – голос в трубке словно вышел за доступные ему рамки децибел, странно булькнул и пропал, оставив после себя еле слышное шипение оборванной линии связи.

– Пошли, – солдат кивнул головой в сторону спуска, – кажись, твой Токарев все же не забыл о тебе, – сказано было с таким видом, будто я сам додуматься до этого никак не мог. Проглотив вставшие в горле слова объяснения насчет уровня моего интеллекта и где соответствующее мнение его объяснениям, просто спокойно пошел за ним следом, по пути подбирая слова, как мне казалось, наиболее подходящие для будущего разговора. Напрямую ведь сказать точно не получится.

Охранник вышки не обратил на нас никакого внимания, снова уткнувшись в свою приставку, только издал какой-то нечленораздельный звук. Нечто похожее на мычание должно было, наверное, известить нас о том, что нас увидели, разглядели, убедились, что ничего не своровали, а постольку можем спокойно проходить, не отнимая ни его времени, ни своего собственного. Как, оказывается, людям иногда нужно мало слов, чтобы описать всю происходящую ситуацию. Жаль, что я вот так не умею. Приходишь вот так на экзамен, мыкнешь пару раз, преподаватель мыкнет тебе в ответ, получаешь оценку и уходишь, довольный и собой, и экзаменатором, и окружающим миром. Хотя, может, именно из-за такой деградации на нас и обрушились все эти страсти? Зомби ведь тоже все свои чувства выражают рычанием да хрипением. Иногда мычат…

Внизу нас встретил связист, чуть приплясывающий от нетерпения. Приборы за его спиной нервно стрекотали, переводя радиосигналы в разговорную речь, а большие, пропахшие сигаретным дымом наушники теперь лежали на столе, не издавая ни единого звука.

– Вот вы где! – раздраженно тявкнул связист, испепеляя по очереди взглядом то меня, то военного, – Здравствуйте гости дорогие! Не желаете ли отдохнуть после столь долгого пути? Не устали ли? Ведь даже по рации ответить тяжело сначала!

– Да заткнись ты, будь другом, – одной рукой военный отодвинул связиста, подходя к столу, – Связь нормальная?

– Настолько, насколько это вообще возможно, – развел руками связист, делая уже известное мне выражение лица «а вот в этом я вообще не виноват». Так иногда смотрела моя кошка, когда интересовался у нее, кто залез в кастрюлю и слопал пару котлет. У нее всякий раз было искреннее удивление, что я ее подозреваю, столь невинное сознание, вообще непонятно как оказавшееся на этой грешной земле.

Ладно, упрашивать меня не надо было, да связисту и так спасибо, что хоть какую-то связь наладил. Я бы даже согласился на азбуку Морзе, лишь бы больше не висеть в таком подвешенном состоянии, когда, кажется, все на тебя смотрят и чего-то ждут, а ты даже не представляешь, что им нужно.

– Кто на линии? – резво спросили в наушниках, да так быстро, что мне показалось, именно мое сердцебиение было слышно даже через радио. Переключив на передачу, я вступил в диалог. Связь была далека от идеальной, в ушах постоянно что-то потрескивало и шипело, а при передаче отвратительно шелестело, словно где-то посреди провода пытались скомкать толстую тетрадь.

– Михаил Трофимов, – сглотнув, сказал в микрофон, – а с кем говорю? – и вернул тумблер обратно на прием.

– Мишка! Ты ли это? Это Токарев, – удивился человек на другом конце провода, – а я уж почти и забыл о тебе. Да о тебе и сюда слухи доходят, будто ты даже на полигоне бандитов отыскать сумел? И как ваши «ничего»?