Сумерки человечества

Достаточно было просто посветить, чтобы понять, что тоннель не естественного происхождения и уж точно не вырыт зомби, если они только не освоили все тонкости подземного строительства. Тоннель, даже обожженный и забрызганный кровью и внутренностями, производил впечатления хорошо отделанного подземного коридора, я бы даже сказал, что напоминал часть бункера. Однажды, приехав вместе с родителями в благословенный, ныне сожранный тупыми мертвяками под корень город Москва, нашу столицу, был отпущен на вольные хлеба, пока мои занимались своими делами, напрямую связанными с их работой. Тогда я и нашел на станции Таганской открытый для посещений бункер оставшийся от холодной войны. Внушающий уважение и немое благоговение перед его создателями своей монументальностью и глубиной залегания, наводящий на восторженные размышления о том, что если вся эта махина рассекречена и уже не представляет собой часть государственной тайны, то что же тогда до сих пор засекречено и на сколько километров в глубину все прорыто под столицей, он же оставил в моей памяти одинаковые стены и коридоры, потрескавшийся от времени пол и старые жестяные шкафы, цинки со снаряжением и оставшиеся от хранившихся здесь запасов. Сделанные с советским качеством, даже чем полвека выглядевшие так, хоть сейчас готовые к использованию и способные спрятать от атомной бомбардировки людей. Кажется, что вот-вот из-за угла выйдет, постукивая по полу подбитыми каблуками, советский офицер, задумчиво читая список полученного снаряжения.

Так вот, стены этого коридора выглядели еще лучше, я бы даже сказал, более современно. Никаких керамических или цементных частей, ни мощных бетонных опор, все чисто и аккуратно, спрятано и совершенно не мешает. Только ровный, со странным, угловатым рисунком, проступающим на стыках отделочных пластин, но сейчас почти не заметным из-за кровавых брызг. Материал был похож на металл или даже на пластик, точнее сказать не мог. Под самым потолком проходил одинокий, забранный в стальной короб провод, на котором через равные промежутки когда-то горели лампы дневного света, но сейчас просто висели бесполезные вытянутые куски стекла. И вообще, коридор был не такой уж длинный, меньше чем через пять метров правее, он резко поворачивал за угол, где дальше ничего было не разглядеть, уже хорошо, что на нас оттуда никто не кидался. Слева коридор упирался в закрытую створку двери, больше похожей на гермозатвор. В свете фонаря можно было прочитать только две большие синие цифры, ноль и два. Увидев их, я как всегда, глупо подумал, что прямо за ними находится полицейский пост, как бы абсурдно это не выглядело. И именно за дверцей скреблись, ненавязчиво так, словно от нечего делать, но не прерываясь ни на секунду, будто твердо решившись проскрести этот кусок железа насквозь.

– Идти сможешь? – поинтересовался я, даже не поворачиваясь к Михалычу лицом, – надо выбираться отсюда, пока никто больше не заявился по наши души, – при этом я снова и снова поворачивался к повороту коридора, чувствуя исходящую оттуда опасность. Не нравился мне он, вот и все.

– Издеваешься? – спросил он за моей спиной, с болью в голосе, – на ногу мою посмотри, и все сам поймешь.

Я обернулся и направил луч фонаря куда он просил. Нога и в самом деле была изогнута под ненормальным углом, не внутрь, как колено должно сгибаться, а наружу, сустав был сломан, без всяких шансов. Вторая нога выглядела чуть получше, во всяком случае, Михалыч смог ее подобрать под себя, когда подползал к стене.

– Открытый? – сразу поинтересовался я, оглядевшись на творящуюся вокруг кашу из остатков мертвецов, – Перелом, в смысле? – если у него открытая рана, то он вполне мог подхватить заразу, кровь мертвецов не менее заразна, чем все остальное.

– Вроде закрытый, – тихо сказал Михалыч, и я не смог удержаться от вздоха облегчения, потому что в другом случае пришлось бы его бросить, больно уж риск велик. А оставлять людей на смерть без всякого повода я еще не привык. И, надеюсь, никогда не привыкну, чтобы не случилось.

– Тогда будем думать, что нам делать, – сказал я, подходя ближе и присаживаясь рядом и судорожно решая, стоит ли отвязываться самому и привязывать Михалыча, чтобы нас вытащили по очереди, или надо рискнуть и подняться сразу обоим. В том, что нас вытащат, я не сомневался, там больше дюжины крепких мужиков, больше сомнений вызывала веревка, выдержит ли она нас двоих. Порвется где-нибудь, тогда будем глупо сидеть и куковать здесь, пока снова мертвяки не полезут. В том, что нас попытаются еще раз вытащить, я сомневался, больно уж простой подход у этих людей к подобным вещам. Не получилось, ну и черт с ним, сами виноваты.