Сумерки Европы

Но при всѣхъ этихъ оговоркахъ нельзя не признать, что тремя основными силами созидался ново-европейскій міръ, и этими силами были три великія западныя державы. При всемъ ихъ своеобразіи въ общій узоръ сплетаются ихъ индивидуальныя культуры. Сплетаются длинными столѣтіями сосѣдской жизни, совмѣстной или взаимной борьбы скрещивающихся заимствованій. Сплетаются за послѣднія десятилѣтія съ небывалою интенсивностью, продвигая это сплетеніе въ интимнѣйшія глубины народной гущи. Въ университетахъ Берлина и Гейдельберга, Цюриха и Парижа сталкивается молодежь всѣхъ народовъ, какъ и въ художественныхъ мастерскихъ Парижа и Мюнхена, какъ въ лабораторіяхъ Мечникова и Эрлиха. На Байрейтскія музыкальныя празднества, на выставку или ярмарку Лейпцига, на безчисленные конгрессы всякихъ наукъ и всякой техники, религіи и философіи съѣзжаются отовсюду люди для совмѣстныхъ воспріятій, переживанія и мысли. На каждомъ шагу по Европѣ вы встрѣтите итальянскаго каменотеса; въ помѣстьяхъ Германіи — русскаго или польскаго крестьянина; въ далекихъ кварталахъ Парижа и Лондона — еврея, выходца изъ Россіи; въ отеляхъ, ресторанахъ — нѣмецкаго или швейцарскаго кельнера, горничную, управляющаго; всю Европу исколесили жокеи, артисты, шофферы, авіаторы всѣхъ странъ. Промышленность, торговля высылаютъ своихъ представителей вмѣстѣ со своими фабрикатами изъ страны въ страну. Нѣмецкій коммивояжеръ и швейцарская бонна, французская гувернантка и бельгійскій инженеръ — свои люди даже въ глуши Россіи. Моды перекидываются черезъ границы и проникаютъ, пусть въ окарикатуренномъ видѣ, въ глухіе углы. Паціенты всѣхъ народовъ встрѣчаются въ пріемной берлинскаго врача, у источниковъ безчисленныхъ курортовъ, на высотахъ Энгадина, на итальянскихъ озерахъ, на морскихъ купаньяхъ. Сквозь картинныя галлереи Дрездена, Флоренціи протекаютъ непрерывнымъ потокомъ вереницы разноязычныхъ людей, и на развалины форума приходятъ не меньше народовъ, чѣмъ древле подъ сѣкъ его торжествующей власти.

Многія сотни тысячъ туристовъ всѣхъ народовъ, всѣхъ классовъ и состояній, безъ перерыва передвигаются по Европѣ, и многія сотни тысячъ рабочихъ людёй. Воцаряется новый своеобразный кочевой бытъ, въ которомъ паровозы, автомобили и пароходы замѣняютъ степного коня. Съ кочевыми профессіями связаны милліоны людей, а для другихъ милліоновъ — временное кочевье служитъ ученью, лѣченью или отдыху. Когда-то осѣдлая душа складывалась подъ впечатлѣніемъ опредѣленной природы, одного языка и быта, вращалась среди вещей одного производства. Сколько теперь людей носятъ въ душѣ своей одновременно отраженіе — и торжествующаго разлива красокъ, пылающихъ ярко и все же слитно-гармонично на лѣтнемъ небѣ Норвегіи, гдѣ каждую ночь зажигается и догораетъ пожаръ Валгаллы, — и нѣжносребристаго, мягко-затуманеннаго неба Парижа, родившаго французскую живопись, — и уюта крестьянско-сказочныхъ или сказочно-рыцарскихъ лѣсовъ Шварцвальда и Тюрингена, — и сочности южнаго моря съ утомленно пышною береговой растительностью, — и бѣлаго царства Альпійскихъ вершинъ, изъ-за ближнихъ темныхъ грядъ, величаво возносящихся подобно нѣкоему воплощенному для профановъ Монъ-Сальвату, — и ясныхъ, отчетливо простыхъ линій на фонѣ благороднорадостныхъ свѣтлоспокойныхъ, чистыхъ красокъ Эллады. Когда-то все, что не звучало на родномъ языкѣ, казалось пустымъ звукоизверженіемъ, духовной нѣмотой; теперь, и не разслышавъ словъ, по одному только звуковому силуэту, по интонаціонной волнѣ рѣчи мы легко узнаемъ и различаемъ чужой — уже не чужой — языкъ. Сквозь различный бытъ проходятъ схожія, иногда почти тождественныя формы; въ государственной жизни — близки и родственны многіе институты и отношенія, и въ творчество каждаго кажется утрамбованнымъ опытъ всѣхъ странъ.

И сидя дома, мы ежедневно, непрерывно кочуемъ духовно, читая газету и книгу, или посѣщая кинематографъ; на разстояніи тысячъ верстъ мы одновременно съ милліонами слѣдимъ за событіями дня, и почти одновременно — иногда въ тотъ же часъ — насъ охватываютъ единыя волны духовныхъ интересовъ или увлеченій: въ тѣ же часы, на противоположныхъ концахъ Европы, да и міра, люди были потрясены приговоромъ по дѣлу Дрейфуса или гибелью Титаника, терзались тѣми же волненіями, ожидая послѣднюю вѣсть о Львѣ Толстомъ или о Мессинскомъ землетрясеніи. Конечно, и весь міръ находится теперь въ общеніи, но общеніе это — разной степени напряженія, а узлы наиболѣе интенсивной близости, наибольшаго сплетенія и разносторонности вліяній — доселѣ расположены были въ Западной Европѣ.