Сумерки героя

Но тут у самых носилок землекоп затянул своим громким, ужасным, фальшивым голосом какую-то гнусную песню. Мадзе Чау мигом открыл глаза. Песня на грубом северном диалекте повествовала о прелестях и буйной телесной растительности доступных женщин.

У Мадзе Чау закололо за левым глазом.

Кисуму позвонил в колокольчик, носилки плавно остановились. Раджни открыл дверцу, соскочил наземь, и песня оборвалась.

- Так ведь там дальше самое смешное, - огорченно заявил громогласный олух.

***

Лалития была не из тех женщин, которых легко удивить. Уже к четырнадцати годам она знала о мужчинах все, что стоит знать, а ее способность удивляться истощилась задолго до этого. Осиротевшая и очутившаяся на улицах столицы в восемь лет, она научилась воровать, попрошайничать, убегать, прятаться. Ночуя под причалами в гавани, она иногда видела, как грабители волокут свои жертвы к воде, закалывают их и бросают трупы в море. Она слышала, как дешевые трактирные шлюхи обслуживают своих клиентов. Она наблюдала, как городские стражники собирают дань с этих женщин, а потом пользуются ими бесплатно.

Рыжеволосая девочка училась быстро. В двенадцать лет она уже возглавляла шайку юных карманников; они орудовали на рыночных площадях и платили страже десятую долю своих доходов, чтобы их не трогали.

Два года Лалития - Рыжая Хитрюга, как ее тогда звали, - копила свои заработки, пряча деньги в только ей известных местах. В свободное время она прогуливалась по темным улицам, подглядывая за богачами, пирующими в лучших тавернах города, и перенимала манеру поведения и разговора знатных дам, их томную грацию и скучающий вид, который они напускали на себя в обществе мужчин. Эти дамы держались всегда очень прямо, а двигались медленно, плавно и уверенно. Солнце никогда не прикасалось к их молочно-белой коже. Летом они носили широкополые шляпы с тонкими, как паутинка, вуалями. Рыжая Хитрюга смотрела в оба, впитывала и запоминала.

В четырнадцать лет удача изменила ей. Убегая от купца, у которого только что срезала кошелек, она поскользнулась на каком-то гнилье и растянулась на булыжнике. Купец поймал ее и держал, пока не явилась стража.

"На этот раз ничего не выйдет, Рыжик, - сказал ей один из солдат. - Ты обокрала Ваниса, а он важная птица".

Судья приговорил ее к двенадцати годам заключения. Она отсидела три из них в кишащей крысами тюрьме, а потом ее вдруг вызвали к начальнику, молодому офицеру по имени Арик. Стройный, с холодными глазами и слегка порочным лицом, он был по-своему красив.

"Я видел, как ты прогуливалась нынче утром у дальней стены, - сказал он семнадцатилетней узнице. - Ты не похожа на простолюдинку".

Рыжая Хитрюга использовала положенное ей прогулочное время для упражнений в манерах, которые переняла у столичных дам.

"Подойди поближе, дай на себя посмотреть, - велел он. Она подошла, и он отшатнулся. - Да у тебя вши". - "И блохи тоже, - хрипловатым шепотком ответила она. - Боюсь, моя ванна неисправна. Не пришлете ли слугу починить ее?" - "Разумеется, сударыня, - ухмыльнулся он. - Вам бы следовало раньше обратиться ко мне с этой безделицей". - "Да, следовало бы, - протянула она, приняв томную позу, - но я, право же, так занята".

Арик позвал стражника и велел препроводить ее обратно в камеру. Час спустя за ней пришли два солдата. Ее провели через всю тюрьму в крыло, где квартировал Арик. В купальном помещении стояла бронзовая ванна, доверху наполненная душистой мыльной водой. Рядом ждали две женщины-заключенные. Солдаты приказали Лалитии раздеться. Она скинула с себя грязное платье и села в ванну. Одна из женщин принялась отмывать ее рыжие волосы, другая скребла мочалкой кожу. Это было чудесно, и Рыжая Хитрюга блаженно зажмурилась, расслабляясь.

После омовения ей просушили, расчесали и заплели волосы, надели на нее бледно-зеленое атласное платье.

"Ты не привыкай к этому, милка, - сказала ей на ухо толстуха банщица. - У него девки больше недели не держатся - быстро надоедают".

Рыжая Хитрюга продержалась год, а в восемнадцать ее помиловали вчистую. Арик поначалу забавлялся ею, а потом начал обучать ее более сложным тонкостям благородного поведения. Свое помилование она вполне заслужила, ибо плотские желания Арика были весьма разнообразны и порой причиняли боль. В обмен на свою свободу она стала развлекать мужчин, приятелей, которым Арик хотел угодить, соперников, которых он желал использовать, врагов, которых он хотел уничтожить. В последующие годы Лалития, как стала именоваться Рыжая Хитрюга, обнаружила, что мужчины раскрывают свои тайны с большой легкостью. Возбуждение действовало на их языки и мозги с равным успехом. Умные и блестящие мужи становились детьми, жаждущими ей понравиться. Желая прихвастнуть, они выбалтывали ей самое сокровенное. Глупцы!