Сумерки империи

Наш отряд отправили в Орлеанский лес на передовые позиции, расположенные вблизи деревни Бельгард, и мы продолжили несение непростой службы конных разведчиков. Предполагалось, что именно с этой стороны, говоря конкретно — со стороны Монтагри, следовало ожидать подход армии, идущей из Меца.

Для меня несение службы на новом месте оказалось недолгим. Однажды утром меня вызвал Омикур и задал неожиданный вопрос:

— Не хочешь ли ты прогуляться в Париж?

— Черт побери, хочу, конечно, как и ты и вся армия.

— Я говорю серьезно, ты готов в одиночку отправиться в Париж?

— Бросить вас накануне сражения?

— Если ты отказываешься только по этой причине, значит, ты просто меня не понял. Отправляясь в Париж, ты рискуешь своей головой в сто раз больше, чем каждый из нас. Уверяю тебя, в нынешней обстановке попытаться попасть в Париж — это вовсе не трусость.

— А что я должен делать в Париже?

— Ты должен изучить дорогу в город и собрать для меня сведения, которые я тебе укажу. Кроме того, ты возьмешь с собой сообщения для командования в Париже. Если доберешься, но не сможешь вернуться обратно, тогда отправишь собранные сведения на воздушном шаре, а если не сможешь попасть в город, тогда вернувшись, вручишь мне сведения и дашь все разъяснения или же сам проведешь наши войска по изученному маршруту. Чтобы выполнить это задание, от тебя потребуются внимание, хладнокровие и ловкость. Ты согласен? О том, насколько это рискованно, я умолчу, это понятно без слов.

Мне было тяжело расставаться с товарищами, но я без долгих колебаний согласился.

— Кто мне даст дорожное предписание?

— Тебе его выдадут в Туре. Именно оттуда ты и отправишься.

На тот момент в Луарской армии имелось достаточное количество мобильных самостоятельно действующих отрядов, зато в окрестностях Парижа, где такие отряды своими действиями могли бы нанести пруссакам огромный урон, их было явно недостаточно. Поэтому командование собиралось перебросить наш отряд в окрестности Парижа. Мы должны были взрывать мосты, выводить из строя линии телеграфной связи и разрушать прочие коммуникации в тылу прусской армии, затрудняя тем самым ее действия. Но Омикур, готовясь к такому рискованному переходу, хотел оценить шансы на успех, а для этого ему нужна была информация, которую он и поручил мне собрать.

VIII

Если бы вы отсутствовали в Туре с первого по тринадцатое ноября, то, вернувшись в город, вы бы вряд ли его узнали. За это время произошло грандиозное событие, благодаря которому у людей невероятно изменились не только настроение, но даже лица.

Мы выиграли сражение!

Кстати, "мы" — это кто?

Если бы кто-то позволил себе предположить, а тем более громко заявить, что под словом "мы" понимаются конкретные люди, например, генерал д’Орель де Паладин, то на такого человека со всех сторон обрушились бы порицания и насмешки.

— Да уж конечно! Этот д’Орель еле ковыляет. Генералу уже 67 лет, и он только и твердит о предосторожностях. Вечно ему чего-то не хватает, то и дело он выпрашивает шинели, одеяла, продукты, снаряжение. А разве у мозельского батальона имелись шинели и одеяла? Разве в Туре изготавливают боеприпасы?

— А как идти в бой без боеприпасов?

— С этим как-нибудь разберемся. Помогут другие армейские соединения. Тем более что немцы, хоть и сидят в Версале, уже трясутся от страха и даже начали собирать пожитки. У нас есть точные сведения. Говорят, Бисмарк приказал изготовить ящики для вывоза имущества.

— А как же Фридрих-Карл?

— Его армия измотана. У него осталось только территориальное ополчение, да и погода работает на нас. Вспомните высказывание Гамбетта: "Уже и небо немилосердно к нашим противникам"[124].