Сумерки мира

Кастор помнил, с чего все началось. Когда Большая Тварь, в которую превратился окружной Пустотник, растоптала их школьного учителя – ланисту Харона, растоптала на арене под вопли зрителей; когда самому Кастору хватило одной пощечины Большой Твари, чтобы превратиться в трясущийся студень, – лишь припадочный бес Марцелл, на которого смотрели косо даже его собратья по вечности, сумел завалить Зверя…

Только потом этот непредсказуемый бес Марцелл скрылся в неизвестном направлении, и бесы шептались, что Марцелл утащил раненого Пустотника в полумифический Зал Ржавой подписи; но мало ли о чем шепталась пыль манежная?…

Кастор был практиком. И поэтому он дал Марцеллу уйти, поставив казармы на пути Паучьей центурии, специализировавшейся на поимке беглых бесов. Поставил – и держал, держал до тех пор, пока Порченые жрецы не поняли глубины пропасти, открывшейся при бунте бессмертных…

… – Первыми пойдем мы – Пустотники.

– Но почему? – не удержался Архелай.

– Потому что мы в ответе за всех вас, – тихо и очень серьезно ответил Пустотник.

Он больше не улыбался.

* * *

К вечеру был оглашен приказ: бесам давались равные со всеми гражданами права. Кроме одного, главного права – Права на смерть.

Его бесам не мог дать никто.

Ну а в остальном… не будет больше бессмертных бойцов на аренах цирков, не будет бессмертных рабов в оловянных и прочих рудниках, а беглым бесам объявлялась амнистия – отныне все они являлись полноправными гражданами Согдийской империи.

Столичные горожане поначалу ворчали: где, мол, это видано, чтобы бесы, без Права – и Свободные?… Что же это такое-перетакое… Ворчали – и все равно вздохнули с облегчением.

А бесы уже готовились к выступлению навстречу калльским армадам.

Наконец-то у них было Дело…

5

«Это – было?» – подумал Сигурд Ярроу, Постоянный, Скользящий в сумерках.

«Это – было?» – подумал Солли из Шайнхольма, Изменчивый, Перевертыш.

И оба ответили сами себе: «Да. Нам не понять многого, но нам дано знать. Это – было».

* * *

…Солли проснулся от острого ощущения опасности. Он коротко заворчал, загривок вздыбился серым подлеском, и пасть волка приоткрылась, обнажая влажный жемчуг клыков. Воздух горчил, сырость проникала в легкие, и вообще все было не так, как надо.

«Мертвители… – мелькнуло в мозгу Изменчивого. – Рядом…»

Сигурд уже стоял у выхода из пещеры, держа руку на полуобнаженном мече, и напряженно всматривался в предрассветный сумрак.

В повадке салара мгновенно пробилось что-то хищное, впитанное с молоком матери и невытравляемое никаким опытом и обстоятельствами.

– Перевертыши, – не оборачиваясь, бросил Ярроу. – Близко…

Стаи и Зу в пещере не было. Даже Вайл куда-то делась, а о Даймоне нечего было и говорить – Пустотник почти не покидал Пенат Вечных, пропадая там с утра до ночи…

И вдруг все успокоилось. Исчез горький привкус беды, унялась дрожь листьев, ветер перестал жарко дышать в затылок; и пещера больше не казалась западней, а стала, чем и была, – пристанищем.

Не сговариваясь, Постоянный и Изменчивый шагнули наружу, окунувшись в сонное предчувствие восхода, и мгновенно перешли на бег – ровную, размашистую рысь волка и мягчайшую, ритмичную поступь Скользящего в сумерках. Вдвоем, вместе, они неслись в умирающей ночи, в немыслимом для этого мира сочетании, сливаясь с ним и друг с другом; и когда Солли резко свернул в сторону от привычной тропы – салар последовал за ним, не задумываясь.

Солли почуял свою стаю. Сигурд услышал начало гона. Волки подняли какого-то зверя и теперь умело вели его к водопою, где добычу уже ждал невидимый и неумолимый Зу. Бросок, удар – и обвал стаи захлестывал сбитую с ногу жертву. Потом волки отходили от тела, возбужденно рыча и косясь на свивающего свои петли удава. Это был их новый, но входящий в привычку ритуал. Зу подползал к жертве, долго раскачивался над ней и лишь после этого разрешал волкам уносить добычу к пещере.

Но сейчас… Сейчас что-то было не так.

Солли внезапно остановился как вкопанный. Остановился и сменил облик. Сигурд отвернулся. Он не любил смотреть на момент перехода: в памяти сразу всплывали учения в школе саларов, Вайнганга и многое другое из его лесной жизни, о чем Ярроу предпочел бы теперь вспоминать пореже.

Солли не двигался. У ног его набухал от росы серый широкий плащ, разодранный надвое и почти неразличимый в рассветных сумерках – но Изменчивый не мог ошибиться. Чуть поодаль, вцепившись в сломанный меч, скорчился худой человек в короткой тунике, открывавшей жилистые ноги в шрамах. Голова убитого была неестественно вывернута, и спину прочерчивали страшные борозды от кривых когтей.

– Это Мертвитель, – хрипло сказал Солли, забыв о том, кто сейчас стоит рядом с ним самим. – Они шли за мной еще по пустыне…

Он присел и всмотрелся в подсыхающие раны.

– Странные когти… У пардуса не такие… Да и не водятся они здесь, пардусы-то…

– Это Перевертыш, – Сигурд шагнул к кривому, чахлому стволу дерева раус. – Пума-Перевертыш. Я уходил от них через Муаз-Тай. Думал – отстанут, Даймона побоятся… Они…

Сигурд осекся. Остановился. И долго молчал.

– Нет, не они. Он. Гляди, Солли…