Сумерки в полдень

— Ну что ж, без вас так без вас, — согласился Антон, вспомнив, с какой насмешливой миной Володя поздравлял ее вчера с замужеством, а она его с женитьбой. Видимо, новая встреча с Пятовым не казалась ей приятной. — Я съезжу один.

— Вот и чудесно, — проговорила она, распахивая дверь, и сухо пожелала ему «спокойной ночи».

На другой день после завтрака Антон, оставив Елену в отеле, отправился в полпредство. Таксист, посмотревший на него, как показалось Антону, с подозрительно повышенным интересом, когда он сказал «русское посольство», гнал машину особенно быстро и скоро высадил его перед неказистым серым домом на широкой улице с липами вдоль тротуаров. Сквозь начавшую желтеть листву Антон увидел в конце улицы высокие массивные колонны, увенчанные громоздким сооружением, — Бранденбургские ворота. Почти рядом с дверью полпредства стояли два «шупо» — полицейских в форме, а несколько поодаль — двое штатских в длинных, просторных плащах. Штатские словно ощупали его злыми, внимательными глазами. «Гестаповцы», — подумал Антон.

Дежурный полпредства, курносый и вихрастый парень, пообещав вызвать Пятова, попросил Антона подождать немного в приемной. Ждать, однако, пришлось долго, и Антон уже начал жалеть, что приехал слишком рано, когда в приемную торопливо вошел Володя.

— Прости, пожалуйста, — сказал он, опускаясь в кресло рядом с Антоном. — У нас в это время совещание, и сегодня оно, как на грех, затянулось.

— И так каждый день? — удивленно спросил Антон. — О чем же вы совещаетесь?

— О многом, — ответил Пятов неопределенно, но, увидев недоумение на лице друга, пояснил: — О том, что произошло в стране, в Европе, в мире. О том, что пишет местная печать или передает радио. О том, что делается дома, в Москве то есть.

— Вроде кружка текущей политики? — иронически предположил Антон.

— Вроде, — согласился Володя, игнорируя иронию. — Нам приходится иметь дело с политикой, поэтому такой «кружок» просто необходим. Он помогает нам, как говорят, «держать руку на пульсе Германии», вовремя почувствовать, когда этот пульс «частит» или делает «перебои», и немедля информировать об этом Москву.

— И как же вы информируете? — спросил Антон тем же насмешливым тоном. — «Пульс участился», «пульс ослаб»? И чем вы измеряете его?

— Скоро сам узнаешь, — ответил Володя. — В Лондоне занимаются примерно тем же, чем мы в Берлине.

Пятов положил руку на плечо Антона и заглянул ему в глаза.

— Как провели день? — спросил он, явно желая переменить тему разговора. — Что интересного видели?

Антон ответил, что видели они не очень много, хотя день провели интересно: прокатились на теплоходе по Шпрее и озерам. Он мимоходом заметил, что сопровождал их тот же молодой англичанин, с которым они ехали от советской границы до Берлина в одном вагоне. Володя помрачнел.

— И чего он к вам привязался? — проговорил он сердито.

— Ему понравилась Елена, — сказал Антон, внимательно наблюдая за другом: в отношениях между Володей и Еленой было что-то необычное, и это начало интересовать его. — Он не сводил с нее глаз всю дорогу.

— Час от часу не легче! — воскликнул Володя. — За Еленой ухаживает англичанин, и ты говоришь об этом так, будто тебя это не касается.

— Меня это действительно не касается, — возразил Антон, выделив слово «меня». — Да и что я мог сделать? Запретить ему смотреть на нее?

— Не брать его с собой — вот что!

— Это от меня не зависело. Его пригласила Елена, и он подчинился ей, как маленький.

— Ты должен был помешать поездке.

— А зачем? Мне было интересно…

— Интересно наблюдать, как англичанин ухаживает за ней?

— Нет, интересно слушать.

— Что интересного мог сказать этот молодой балбес? — раздраженно спросил Володя.

— Во-первых, он наших с тобой лет и, во-вторых, отнюдь не балбес, — заметил Антон, теперь уже не сомневаясь в том, что его друг неравнодушен к Елене. — А рассказал он кое-что интересное. Для меня, по крайней мере.

— Ну и что интересное он рассказал?

И Антон неторопливо и обстоятельно передал Володе все, что услышал от Хэмпсона.

Пятов слушал друга с возрастающим интересом и, когда Антон кончил говорить, попросил его подождать немного, а сам скрылся за стеклянной с узорами дверью, ведущей в коридор. Вернулся он минут через пятнадцать и, поманив Антона в открытую дверь, крепко взял под руку, словно опасаясь, что тот сбежит или окажет сопротивление.

— Пойдем со мной.

— Куда?

— Григорий Борисович очень заинтересовался тем, что сказал тебе англичанин.

— А кто такой Григорий Борисович?

— Двинский, советник.

— Двинский? — переспросил Антон, вспомнив вдруг и слова Щавелева о советнике в Берлине, у которого «верный глаз на людей», и сердитое замечание Курнацкого о том, что этого Двинского хотели отозвать домой за потерю бдительности.