Сумерки в полдень

Но когда Антон направился к телефону, стоявшему на большом столе, Двинский обеспокоенно замахал руками.

— Не отсюда! И вообще не из полпредства. Все наши телефоны подслушиваются тайной полицией. Зачем же ей знать, что у нас устанавливается связь с личным секретарем английского посла? Позвоните из автомата.

Вместе с Володей они нашли телефон-автомат на углу соседней улицы и позвонили. Швейцар английского посольства, отозвавшийся на звонок, коротко и строго объявил, что мистер Хэмпсон уехал в Темпельгоф встречать прилетающего из Лондона посла, и тут же повесил трубку.

Друзья вернулись на Унтер-ден-Линден, где располагалось полпредство, прошлись по улице из конца в конец, посмотрели издали на английское посольство, находящееся на Вильгельмштрассе, и снова позвонили из другого автомата. Узнав голос Хэмпсона, Антон сказал, что миссис Грач и он сам были бы рады сегодня пообедать или поужинать с ним, как договорились. Англичанин конфузливо извинился: право, ему очень совестно, но сегодня он не может отлучиться — сэр Невиль вернулся и засадил его за работу. Антон предложил перенести встречу на завтра. Хэмпсон снова попросил прощения: завтра он тоже будет занят. Сэру Невилю поручено срочно встретиться с рейхсканцлером или Герингом и передать чрезвычайно важное и срочное предложение правительства его величества. В Берлине, к несчастью, никого не осталось: все уехали в Нюрнберг, и Хэмпсону придется сопровождать сэра Невиля в Нюрнберг.

Пятов выжидательно смотрел в лицо Антона, которое становилось все более разочарованным, и, как только тот повесил трубку, схватил его за плечо.

— Ну что? Что он сказал?

Выслушав Антона, он нахмурился, сосредоточенно прищурив серые глаза, затем решительно скомандовал:

— Пошли к Григорию Борисовичу.

Двинский, читавший что-то за своим большим резным столом, снял очки и недовольно посмотрел на молодых людей. Не подпуская к столу, он показал им на диван у низкого столика, за которым обычно принимал посетителей и гостей, снова надел очки, дочитал бумагу и, спрятав ее в толстую папку, пересел к ним. Обескураженный Антон передал разговор с Хэмпсоном. Советник с упреком взглянул на сидевших рядом друзей и задумался, барабаня пальцами по крышке столика.

— Да, — произнес наконец он, — теперь эта встреча с вашим англичанином становится еще нужнее.

— Но теперь она уже не может состояться, — обеспокоенно проговорил Антон.

Советник взглянул на него с явной досадой. Он вытянул перед собой правую руку, посмотрел на нее, потом вытянул левую, тоже посмотрел, точно сравнивал, и повторил:.

— Теперь встреча становится еще нужнее.

— Может быть, попытаться устроить случайную встречу на улице? — предложил Пятов. — Англичане любят гулять в Тиргартене.

Двинский не отозвался. Помолчав, он повернулся к Пятову.

— Зубов уехал в Нюрнберг?

— По-моему, еще нет, — ответил тот и, подняв глаза к потолку — выше находился кабинет полпреда, — пояснил: — Там посоветовали спросить Москву. До сих пор власти не жаловали нас своими приглашениями, а тут вдруг «расщедрились». Гитлер пожелал, чтобы «эхо Нюрнберга прокатилось по всему миру», и Геббельс распорядился пригласить на партайтаг редакторов всех симпатизирующих нацистам газет, выходящих за пределами Германии, а также всех иностранных корреспондентов в Берлине. Было найдено целесообразным посоветоваться с Москвой: стоит ли идти навстречу этим желаниям.

— Смотреть, слышать, видеть и понимать, что делается вокруг нас, вовсе не значит идти навстречу желаниям Гитлера, — досадливо заметил Двинский. — Лучшие сведения — это сведения из первых рук.

— Я полностью согласен с вами, Григорий Борисович, — подхватил Пятов, — и я советовал Зубову непременно ехать. Изменить ход событий не в силах корреспондента, но точно осветить их — целиком зависит от него.

Советник нетерпеливо вынул часы из жилетного кармана, взглянул на них и, щелкнув золотой крышкой, сунул обратно.

— Позвони Зубову, — сказал он, обращаясь к Пятову, — узнай, что ответили ему из Москвы. Если ответа нет, заготовь срочную телеграмму с предложением разрешить Зубову поездку в Нюрнберг как целесообразную. Я подпишу…

Пятов тут же вскочил, и Антон, не решаясь остаться наедине с Двинским, тоже поднялся с дивана. В коридоре Володя обнял его правой рукой и прижал к себе.

— Ну, Григорий Борисович что-то задумал, — сказал он.

— Что?

— Пока не знаю, но он умеет находить выход из трудного положения.

Они отступили к стене, пропуская по узкому коридору официантку с подносом, накрытым салфеткой: Двинскому несли обед. Ровно в час дня.

— Хоть часы проверяй, — заметил Пятов.

— У него, оказывается, не только немецкая внешность, но и немецкие привычки. — Антон усмехнулся.

Пятов отозвался с легким, соболезнующим вздохом: