Сумерки в полдень

На фотографии были запечатлены столики под полосатым навесом на тротуаре у входа в здание с вывеской по обе стороны двери: «Метрополь» — известнейший в Брюсселе отель и ресторан в самом центре города, на пляс де Брюкер. Там Антон обедал с Жаном-Иваном Капустиным и был представлен его девушке Аде Гейс. Вглядываясь в людей, сидевших за столиками, он неожиданно для себя открыл, что лицо одного из них — квадратное, большеносое, с тяжелой нижней челюстью — знакомо: Зюндер, «фон Зюндер», как тот горделиво называл себя, знакомясь с соседями по купе в поезде Москва — Берлин.

— С этим, — Антон указал на Зюндера, — мы ехали из Москвы в одном поезде, а от Негорелого до Берлина даже в одном купе. Я запомнил его лицо и фамилию, но не думал, что это тот самый Зюндер, который вел переговоры от имени Круппа с лордом Овербэрри.

— А второй, надо полагать, и есть сиятельный лорд, работающий на компанию «Виккерс-Армстронг», — предположил Андрей Петрович.

— Надо полагать, — повторил Антон не очень уверенно.

Он не понимал, почему это важное для них доказательство связи двух компаний пришло хотя и быстро, но столь необычным путем. Боясь вызвать недовольство и без того раздраженного Андрея Петровича, Антон высказал недоумение: неужели нельзя было прислать снимок закрытой почтой с необходимыми пояснениями?

— Я думаю, у них не было иной возможности переслать нам фотографию быстро, — сказал Андрей Петрович. — Они решили, что в таком виде без подписей и пояснений она не вызовет подозрений, а мы сумеем разобраться в ней и использовать должным образом. И мы разберемся, — уверенно объявил Андрей Петрович. — Зюндера, как выражаются следователи, мы уже опознали. Осталось опознать его соседа. Вот этим вам и придется сейчас заняться. Вашему приятелю Фоксу нужна фотография, на которой должны быть точно указаны интересующие нас и его лица.

Андрей Петрович снова вложил фотографию в конверт и протянул его Антону:

— Действуйте!

Антон хотел было спросить, как действовать, но маленькие, глубоко сидевшие глаза уставились на него повелительно и сердито, и он, поднявшись со стула, согласно наклонил голову.

— Хорошо, Андрей Петрович!

В своей комнате Антон снова достал снимок из конверта и стал рассматривать его, раздумывая, кто мог бы опознать в соседе Зюндера лорда Овербэрри. Показать фотографию Ангелочку? Нет, этого делать не следовало. Вирджиния не должна знать, кем добыта фотография. Отыскать адрес лорда и самому отправиться к нему под каким-нибудь предлогом? И это, разумеется, не лучший выход: международные мошенники хитры, и лорд сразу догадается, зачем к нему явились из советского полпредства.

Краюхин принес только что доставленные почтальоном еженедельники. Антон начал рассеянно листать «Иллюстрированный Лондон», где наряду со снимками, отражающими текущие события, печатались фотографии свадеб, похорон, помолвок членов сиятельных английских семей: третий барон Чарльз Уилтон, сын виконта и леди Уилтон, обручился с леди Памелой Паркер-Рис, дочерью лорда и леди Паркер-Рис, лорд Брэдли и леди Брэдли, урожденная Катлин Мери Уоллер, праздновали серебряную свадьбу, а Роберт Трэнчил, старший сын сэра Трэнчила, поднимал бокал шампанского, чокаясь со своей нареченной леди Ритчи-Скотт, единственной дочерью второго виконта Ритчи-Скотта.

Журналы, столь старательно и наглядно знакомящие своих читателей со всеми мелочами светской жизни, не могли пройти мимо лорда Овербэрри, даже если у него, кроме титула, ничего не осталось. Антон прилежно и торопливо долистал «Иллюстрированный Лондон» до конца, страстно желая найти в подписях под многочисленными мужскими лицами знакомое имя. Оно не попалось. Не оказалось его и в другом журнале, и в третьем. Вытащив из ящика стола все последние иллюстрированные журналы, Антон перелистал их, потом спустился вниз, где в одной из подвальных комнат лежали старые подшивки советских и английских газет и журналов. Выбрав нужные, Антон вернулся в свою комнату. Он листал журналы, читал подписи и листал снова, но лицо, зафиксированное на снимке рядом с Зюндером, все не попадалось. Антон нашел уже трех лордов Овербэрри, но они даже отдаленно не походили на соседа немца: один был слишком дряхл — он был снят в качалке, другой слишком молод — носил студенческую мантию и шапочку с квадратным верхом, третий не делец, а собачник — его окружала свора легавых.

Обескураженный Антон отнес пыльные подшивки в подвал и, возвращаясь в свою комнату, встретил в холле Гришаева, который тоже был вызван к Андрею Петровичу. В отличие от сотрудников полпредства корреспондент не был прямо подчинен советнику, и, вероятно, поэтому Гришаев вышел из кабинета советника со своей обычной, всепонимающей и всезнающей усмешкой Будды.

— У вас такой расстроенный вид, — сказал он, — будто вам поручили убрать все старье, накопившееся здесь за четырнадцать лет.

Антону хотелось послать «Будду» с его раздражающей усмешкой ко всем чертям, но он воздержался, вспомнив, что однажды Гришаев хвастался необыкновенно богатым досье, к которому имел доступ.