Сумерки в спальном районе

— …Знаешь, что мне в голову пришло? Отчего люди не летают! Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?..

На словах «вот так бы разбежалась» в кадр неожиданно вошла спина Кирилла. Он быстро приблизился к Роговой, рывком взлетел на подоконник, полностью перекрывая ее.

Даша невольно вытянула шею, словно можно было увидеть, что там происходит. Но, разумеется, ничего не разглядела. Только услышала истошный крик Роговой:

— Нет! Не надо! А-а-а-а-а-а-а!

Затем Кирилл спрыгнул с подоконника и вышел из кадра. Даша успела заметить довольное выражение на его мелькнувшем в профиль лице.

В окне уже никого не было. Лишь уличный ветер вздымал занавески в зияющем черном провале.

Кирилл выключил камеру. Сказал звенящим шепотом:

— Рогова не имела права жить.

Даша медленно повернулась к нему. С изумлением увидела слезы, катившиеся из глаз.

— Сука! Подлая сука! — шептал Кирилл.

Сколько души и таланта он тогда вложил в этот показ. Выложился целиком, поэтому даже не слышал, что она несколько раз просила его остановиться. Был весь в роли.

А она не только не оценила, еще и поставила это ему в вину. Он хорошо запомнил, как она ему выговаривала, каждое слово запомнил:

«К сожалению, Латынин, вы не вписываетесь в труппу нашего театра. Я вам больше скажу, у меня сильные сомнения, что вы в принципе можете работать артистом. С моей точки зрения, вы человек совершенно непрофессиональный! Актер, который не может остановиться после команды „стоп“, по моему убеждению, должен лечиться!..»

Старая сука! Кому интересны ее сомнения. Он достаточно лечился за свою жизнь!

Хватит!

Палата в психиатрической № 13, его дружки, медбратья, врачи — все они до сих пор снятся ему чуть ли не каждую ночь.

Достаточно!

С этим покончено. И никто не имеет права напоминать ему об этом! Во всяком случае, эта старая пизда уже никогда этого не сделает!

Кирилл взял себя в руки, вытер лицо и повернулся к Даше:

— Как видишь, я все делал сам, ни во что тебя впутывать не хотел… Помнишь, ты еще говорила, что очень крепко здесь спишь… — Он усмехнулся. — Конечно крепко, еще бы! Это я тебе снотворного на ночь подсыпал, чтоб ты не просыпалась, если я ухожу. Не бойся, оно совсем безвредное! Ну, что еще ты хочешь знать?

— Почему у нас телефон так долго не работает? — внезапно спросила Даша. Сама не знала, почему вдруг про это вспомнила.

— А зачем тебе телефон? — искренно удивился Кирилл. — Если нужно позвонить, вот, пожалуйста. — Он достал мобильник, покрутил его, потом сунул обратно в карман. — Я считаю, нам городской телефон вообще ни к чему, только лишние расходы. И нас зря никто беспокоить не будет.

Дашу вдруг осенило.

— А Меркун? Меркуна ты тоже убил? Ты его повесил?

Кирилл усмехнулся:

— Роберта Константиновича? Ты у меня догадливая. Я тебе говорил, не жалей о нем. Это подлая, гнилая семейка! Что брат, что сестра! Он ей во всем подпевал, поддакивал. Полное ничтожество! Ты бы видела, как он в ногах валялся, какие слезы лил… Даже подохнуть не мог достойно. Говно и есть говно!

— Но как?.. Почему?..

Она сжала виски обеими руками, пыталась осмыслить услышанное и все равно ничего не понимала.

— Зачем он за мной следил?

— Это не он. Это его любовник, Макс Погодин. Роберт мне все выложил. Все детали их веселой совместной жизни. Это Максик его драгоценный без конца с биноклем сидел, одно из его любимых развлечений. Ни тебя, ни меня он не знал. Так просто смотрел — авось какую-нибудь клубничку увидит. И на «ауди» тоже в основном Максик гонял. Машина была Роберта, но он почти не ездил. Это все Погодин — напьется и носится по району. Так что Роберт Константинович здесь — увы! — ни при чем.

— Но тогда… за что же ты его тогда? Только из-за того, что он брат Роговой?

Кирилл вздохнул:

— Не все так просто. Мне необходимо было полностью отвести от себя подозрения. Чтобы мы с тобой могли спокойно дальше жить, чтобы нас никто не тревожил.

— Я не понимаю, — взмолилась Даша.