Сумерки вождей

Зиновьев в душе полагал, что он и один вполне способен заменить Владимира Ильича в Кремле. Он настоял на том, чтобы очередной съезд партии прошел не в Москве, а в Ленинграде. Это бы означало, что, если столица и не возвращается в Ленинград, то как минимум оба города обретают равный статус. И, соответственно, хозяин Ленинграда Зиновьев получает в стране дополнительный вес.

Но Григорий Евсеевич недолго наслаждался своим положением. Как только с его же помощью Сталин расставил на ключевых постах своих людей, он — через несколько месяцев после смерти Ленина — обвинил Зиновьева в крупных ошибках и отменил решение провести съезд в Ленинграде. Полтора года по указанию Сталина партийный аппарат сокрушал авторитет ближайшего ленинского соратника.

Сталин играючи избавился от Зиновьева с Каменевым. Поначалу они не понимали, что происходит. На XIV съезде партии, который проходил 18–31 декабря 1925 года, пытались сопротивляться генсеку.

Против Сталина выступила ленинградская партийная организация, которой руководил Зиновьев. Каменев говорил на съезде:

— На фоне всеобщего оживления, повышения активности всех слоев населения необходима внутрипартийная демократия, необходимо ее дальнейшее развитие.

Лев Борисович в первый и последний раз высказался очень откровенно:

— Мы против того, чтобы создавать теорию вождя, мы против того, чтобы делать вождя… Именно потому, что я неоднократно говорил это товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роли объединителя большевистского штаба.

Ему снисходительно ответил новый нарком по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов:

— Товарищи, которые думают, что можно руководить партией по-иному, можно изменить руководство, — предаются совершенно праздным и вредным мечтам. У товарища Сталина имеется в руках аппарат, и он может им действовать, двигать, передвигать и прочее.

Сталина критиковали за то, что он запретил публиковать статьи самой Надежды Константиновны Крупской, которая вступилась за своих друзей. Генсек ответил с трибуны партийного съезда:

— Теперь нас хотят запугать словом «запрещение». Но это пустяки, товарищи. Мы не либералы. И почему бы не запретить к печатанию статьи тов. Крупской, если этого требуют от нас интересы единства партии? А чем, собственно, отличается тов. Крупская от всякого другого ответственного товарища? Не думаете ли вы, что интересы отдельных товарищей должны быть поставлены выше интересов партии и единства? Разве товарищам из оппозиции неизвестно, что для нас, большевиков, формальный демократизм — пустышка, а реальные интересы партии — все?

Председатель Ленинградской губернской контрольной комиссии Иван Павлович Бакаев возмущался торжествующей в аппарате системой:

— Я не могу равнодушно отнестись и к тем нездоровым нравам, которые пытаются укоренить в нашей партии. Я имею в виду культ доносительства. На вопросы так называемого доносительства у меня есть определенные взгляды, но если это доносительство принимает такие формы, такой характер, когда друг своему другу задушевной мысли сказать не может, на что это похоже?

Его резко отчитал член секретариата Центральной контрольной комиссии Сергей Иванович Гусев:

— Я думаю, что тов. Бакаев, которого я люблю и уважаю, впал в фальшь. Фальшивишь, ты, Бакаич, фальшивишь, поверь мне. Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть членом ЧК, то есть смотреть и доносить. Я не предлагаю ввести у нас ЧК в партии. У нас есть ЦКК, у нас есть ЦК, но я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства.

Сергей Гусев умер в 1933 году, и его похоронили у Кремлевской стены. Его дочь Елизавету в декабре 1936 года посадили − как оппозиционерку. Ивана Бакаева к тому времени уже расстреляли.

Клавдия Ивановна Николаева, член оргбюро и заведующая отделом работниц ЦК партии, считала ненормальным, когда «двое поговорили по душам по вопросам жизни партии или вообще о политике, один обязательно напишет в ЦКК»:

— Загоняется внутрь недовольство, заставляют молчать и не обмениваться мнениями мыслящих членов партии, думающих о ее судьбах и о вопросах, с которыми нас сталкивает жизнь… Тов. Гусев сегодня с этой трибуны сказал: что же, мы за доносы, такие доносы должны быть в партии, ибо каждый коммунист должен быть чекистом. Товарищи, что такое чекист? Чекист — это есть орудие, которое направлено против врага, против классового врага, против буржуазии. Разве можно, товарищи, сравнивать то, что мы должны были быть чекистами в период Гражданской войны и в настоящее время? Доносы на партийных товарищей, доносы на тех, кто будет обмениваться по-товарищески мнением с тем или иным товарищем, это будет только разлагать нашу партию.

Представителей Ленинграда возмутило то, что руководители ЦК комсомола просто изгнали тех, кто не был с ними согласен. Секретарь ЦК комсомола Александр Иванович Мильчаков по-свойски ответил ленинградцам: