Сумерки зимы

Макэвой чувствовал, как по щекам карабкается теплая волна румянца. Захлопнул дверцу прежде, чем стопка листков на пассажирском сиденье затеяла играть с ветром в догонялки.

— Миссис Стейн-Коллинсон? Барбара Стейн-Коллинсон?

Женщина остановилась, не дойдя до машины.

— Да. А что случилось?

— Миссис Стейн-Коллинсон, я сержант уголовной полиции Эктор Макэвой. Быть может, зайдем в дом? Боюсь, у меня…

Она качнула головой, но жест был адресован не полицейскому. Женщина словно обращалась к своим мыслям. Воспоминаниям. Лицо ее смягчилось.

— Фред, — сказала она. — Допрыгался старый дурак.

Макэвой пытался поймать взгляд женщины, чтобы успокоить, заставить выслушать, — обычно это получалось у него неплохо, но женщина смотрела в сторону. Ситуация с самого начала складывалась неловкая, и Макэвою стало не по себе — ведь, по мнению начальства, именно для таких дел он и годится в первую очередь. Застыв на месте, он смотрел, как на гравий ложатся снежные хлопья. Осторожно хлюпнул носом — холод уже аукнулся насморком.

— Так его уже нашли, верно? — наконец спросила женщина.

— Быть может, мы могли бы…

Пронзительный взгляд заставил Макэвоя осечься. Она стояла напротив, ожесточенно качала головой, отчего очки съехали с носа, тонкое лицо словно вдруг огрубело. Точно кусая воздух, женщина выкрикнула:

— На сорок чертовых лет опоздал!

— Могу я попросить вас снять ботинки? У нас в кухне бежевый ковер.

Макэвой наклонился и принялся распутывать размокшие тройные узлы на шнурках. Быстро оглядел маленькую прихожую. Никаких резиновых сапог в поле зрения. Никаких собачьих корзин. Никаких мусорных мешков или грозящих обвалом газетных штабелей, предназначенных для растопки. Приезжие, подумал он.

— Ну, — сказала женщина, возвышаясь над ним, точно королева, намеревающаяся возвести его в рыцарское достоинство, — и где его нашли?

Макэвой скосил глаза вверх, лицо ее он мог нашарить взглядом, лишь вывернув шею, но тогда придется развязывать шнурки на ощупь.

— Если вы дадите еще секунду, миссис Стейн-Коллинсон…

Она оборвала его просьбу раздраженным вздохом. Макэвой представил, как посуровело ее лицо. Интересно, что хуже — сообщить ей подробности в этой нелепой позе или же заставить дождаться, пока он снимет ботинки?

— Фреда Стейна нашли в семидесяти милях от берегов Исландии, — сказал он, постаравшись вложить в голос побольше сочувственных ноток. — Он так и находился в шлюпке. Ее заметили с проходящего мимо грузового судна, и спасатели сразу же отправились на место.

Наконец ему удалось стащить один ботинок, перепачкав, правда, пальцы. Он исподтишка вытер их о брючину и принялся за второй.

— Полагаю, старый дурень устроил себе экзамен на выживание, — тихо произнесла она. — Ни за что не принял бы таблетки. Только не наш Фред. Хотел почувствовать то же, что чувствовали они. В жизни бы не догадалась, что он задумал такое. Да и кто догадался бы? Всегда такой весельчак, шутки-прибаутки, вечно всех угощает…

Совладав со вторым ботинком, Макэвой поспешно распрямился. Женщины рядом уже не было, и он с облегчением покинул прихожую. Как ни странно, в просторной кухне царил беспорядок, скорее характерный для комнат в студенческом общежитии. Вокруг глубокой керамической раковины под большим окном без занавесок громоздились стопки немытых тарелок, конфорки плиты у дальней стены заляпаны жиром и чем-то вроде соуса для спагетти. Вся поверхность квадратного дубового стола, стоящего в центре комнаты, занята газетами и счетами, а на драгоценном ковре, уже много лет как не особенно бежевом, тут и там красуются кучки смятого белья, явно ждущего стирки. Цепкий полицейский взгляд Макэвоя подметил подсохшие капли вина на донцах бокалов, выстроенных у раковины. Даже пивные кружки с выдавленными в стекле логотипами пабов использовались, похоже, для распития кларета.

— Вот и он сам, — сказала миссис Стейн-Коллинсон, кивая на стену позади Макэвоя.

Он обернулся и оказался перед целой галереей лиц — на десятке пробковых досок как попало понатыканы, приклеены скотчем, пригвождены фотографии. Черно-белые вперемешку с цветными, снимки за последние полсотни лет.

— Вот, рядом с нашей Элис. Внучатая племянница Питера, если не путаю. Вон тот, похожий на кота, упившегося сливками.

Макэвой вгляделся в снимок, на который она указывала. Красавец с роскошной черной шевелюрой, зачесанной назад, на манер старых рокеров, держит пинту пива и ухмыляется в объектив. По одежде ясно, что снимок сделан в середине восьмидесятых. Значит, ему здесь тридцать с чем-то. Как и самому Макэвою сейчас. В расцвете сил.

— Хорош собою, — заметил Макэвой.

— А он в этом и не сомневался, — ответила миссис Стейн-Коллинсон. Черты ее лица смягчились, она погладила фото бледными пальцами в кольцах. — Бедный Фред. — Она обернулась к Макэвою, словно впервые его заметив: — Хорошо, что вы приехали. Не очень-то приятно услыхать такое по телефону. Да еще когда Питер в отъезде.

— Питер?