Сумерки зимы

К горлу Макэвоя подступил комок, в глаза будто швырнули песка. Оторвавшись от сочинения Дафны, он встретил напряженный взгляд Вики.

— Это я и имела в виду, — сказала она, кусая губу. — Напрасная смерть.

Макэвой медленно кивнул.

— Вы говорили с ней об этом? — спросил он сипло.

— Конечно. Она мало что знала о случившемся, только по рассказам монахинь в приюте. Боевики схватили ее вместе с остальной семьей и впихнули в церковь. Кого-то зарубили мачете, других расстреляли. Нескольких изнасиловали. Миротворцы ООН нашли Дафну в груде мертвых тел. Ее ударили мачете, но она выжила.

У Макэвоя сжались кулаки. Принять прочитанное все не удавалось.

— Кто еще мог знать?

— Детали? Не многие. Не скажу даже, поделилась ли она с приемными родителями. Им известно, что семью Дафны перебили, но что случилось с ней самой…

— Вы кому-нибудь показывали это сочинение?

— Может, человеку-другому. — Она отвела взгляд. Впервые могло показаться, будто ей есть что скрывать.

Макэвой ждал.

— Вы думаете, тут есть связь? То есть слишком уж много совпадений, правда? Церковь. Нож. Даже мачете, если не ошибаюсь?

Макэвой согласно кивнул. И тут же спохватился: он же не в курсе, стала ли эта информация достоянием публики. Надо сдать назад.

— Возможно.

Вики, похоже, разрывалась между слезами и гневом. Только скорбь не давала ей взорваться.

— Мерзавец! — выдохнула она.

И вновь Макэвой кивнул. Что делать дальше, он не знал. Инструкция предписывала доложить Триш Фарао. Но он ведь должен сейчас сидеть в участке и отвечать на звонки, а он после звонка Вики наплевал на приказ.

— Знаете, похоже, кто-то решил завершить начатое много лет назад, — сказала Вики, разглядывая пустой стакан. А затем в упор глянула на Макэвоя: — Кто способен на такое?

В ее глазах, он, полицейский, — человек, способный предложить объяснение. Найти во всем этом смысл.

Хотелось бы Макэвою оправдать ее ожидания.

Его мысли занимал бесхитростный рассказ Дафны Коттон. Он думал о ее чистом, невинном сознании, которое сумело пережить невероятные страдания.

Ему хотелось ударить человека, сотворившего это. Макэвой одернул себя, но машинально: такое зло простить невозможно. И ощутил внезапное удовлетворение. Раз уж он жаждет воздать за зло, стало быть, он воин добра.

Глава 8

Триш Фарао стояла на дальнем конце парковки, опершись локтями о капот автомобиля. Она походила на девчонку, завороженную каким-то телешоу: подбородок уткнут в сложенные лодочкой ладони, на губах улыбка, макияж безупречен вопреки непогоде.

— Полезай в тачку, — велела она. Распахнула пассажирскую дверь, а сама направилась к водительской. Скользнула внутрь, над байкерским сапогом сверкнула загорелая голень.

Макэвой ничего не понимал. Что тут забыла Фарао? Может, ее разозлило его отсутствие в штабе и она решила выгнать совсем? Мазнув по лицу ладонью, он пересек парковку по возможности уверенным, размашистым шагом.

Втиснулся в «мерседес», в удушливое облако дорогой парфюмерии. Мандарины пополам с лавандой.

— Удобно? — спросила Фарао вроде без подвоха.

Краем глаза он поймал свое отражение в тонированном стекле водительской дверцы и осознал, насколько забавно выглядит со стороны, впихнутый в эту крохотную машинку.

— Я получила твое сообщение, — сказала начальница, опуская козырек со встроенным зеркальцем, чтобы убедиться, что тушь не потекла. — И сразу позвонила Хелен Тремберг. Она сказала, ты встречаешься здесь со свидетельницей, и я решила подтянуться.

Макэвою приходилось сдерживаться, чтобы не выдохнуть разом весь воздух. Охватившее его облегчение было не передать.

— Я… признаться, я только что завершил беседу, мэм, — извиняющимся тоном начал он. — Эта леди пока там, ждет начала концерта, так что еще какое-то время…

Взмахом руки Фарао оборвала его.

— Вот нравится мне твой акцент, — сказала она. — Я ведь бывала в Эдинбурге, знаешь ли. Работала там. Перенимала передовой опыт или что там еще. Моему старому боссу взбрело в голову обустроить в городе что-то типа зоны терпимости к проституткам, да так ничего и не вытанцевалось. Прошло уж, наверное, с десяток лет. Я была тогда сержантом. Твой период?

Макэвой поскреб лоб, изображая задумчивость.

— Хмм…

— У меня сын так делает, — рассмеялась Фарао. — Или еще трет скулу. Так мило.

Макэвой покраснел.

— Сколько ему?

— Десять. — Фарао опустила козырек. Отрешенно уставилась в пространство. — Весь подростковый кошмар еще впереди. — Она сняла с колена пушинку, осмотрела ее и сдула с ладони, вытянув влажные губы. — Учитывая все, что нам случается видеть на службе, деткам нашим приходится туго. Но чтобы попасть в переделку, потребуется еще выйти из дому. Жду не дождусь.

— Наверняка все будет не так уж плохо, — ответил Макэвой, не зная, что еще сказать. Он понятия не имел, помогает ли ей муж. Неожиданно для себя восхитился, как ловко Фарао удалось вплести личную жизнь в карьеру. — У моего сына еще несколько лет в запасе.

Фарао повернулась к нему:

— И еще один на подходе, так ведь?

Широкой улыбки сдержать не удалось.