Сумерки зимы

— Сержант уголовной полиции Макэвой, отдел борьбы с особо опасными преступлениями. — От названия собственной должности у него до сих пор дух захватывало.

— Расслабься, сержант. Проверка связи. — Это была Хелен Тремберг, высокая женщина, детектив-констебль, пару месяцев назад перевелась сюда из Гримсби, едва успев распрощаться с патрульной униформой.

— Отлично. Что у нас?

— Все тихо, учитывая сезонный всплеск. Выходные, наверное. Город мирно тратит денежки, так что по мелочам. Домашняя ссора на Беверли-роуд, хотим спустить на тормозах. Семейная вечеринка обернулась мордобоем, не более. Да, еще. Пэ-Гэ-Ка интересовался, не найдешь ли ты минутку перезвонить ему.

— Вот как? — Макэвой постарался, чтобы голос звучал ровно. — А что, собственно…

— Не о чем беспокоиться. Вроде бы ты можешь оказать ему услугу. Не кричал, ничего такого. Грязно не выражался.

Оба рассмеялись. Помощник главного констебля — фигура вовсе не зловещая. Костлявый, рассудительный, с тихим голосом и вежливыми манерами, он скорее походил на банковского клерка, чем на грозу карманников; самым заметным его вкладом в работу местной полиции стали внедрение «коллективного доступа к локальной сети» и циркуляр, рекомендовавший сотрудникам воздержаться от употребления бранных слов во время визита принцессы Анны в здание управления на Прайори-роуд.

— Ясно. Значит, ничего срочного?

— Прости, сержант. Я бы и звонить не стала, но ты хотел быть в курсе…

— Нет-нет. Правильно сделала.

Макэвой со вздохом отключил вызов. Его непосредственная начальница, и.о. следственного инспектора Триш Фарао, уехала слушать лекции, а оба инспектора рангом повыше его собственного взяли выходные. Случись что-нибудь из ряда вон, именно Макэвою придется принять бразды правления. И даже немного стыдясь, он все равно надеялся, что произойдет нечто серьезное, пусть даже все шишки потом и свалятся на него. По твердому убеждению Макэвоя, они неизбежны. Преступление произойдет, не стоит сомневаться. Снег выпадет, так или иначе; вопрос только в том, где именно и какой толщины наметет сугроб.

К столику подошла официантка, обнаженные руки в гусиной коже. Состроила беззлобную рожицу Макэвою и его сыну.

— Вы что, психи? — спросила она, подчеркнуто дрожа от холода.

— Я не псих, — возмутился Фин. — Сама ты псих.

Макэвой улыбнулся сыну, но одернул: грубить взрослым нельзя.

— Славный выдался денек. — Он перевел взгляд на официантку: черная юбка, черная футболка, на вид немного за тридцать.

— Говорят, снег пойдет, — сказала она, собирая тарелки с остатками шоколадного торта, стакан из-под лимонада и кружку, в которой был горячий шоколад, выпитый Макэвоем в три обжигающетерпких глотка.

— Сегодня слегка припорошит, и только. А через день-другой ждите настоящий снегопад, пару дюймов точно наметет.

Официантка оглядела его. Здоровенный парень, широкая грудь, в дорогом двубортном пальто. Хорош собой, даже буйные рыжие лохмы не портят. Ростом под два метра, но в движениях заметна некая сдержанность — не иначе, побаивается собственных габаритов, тревожится, что сломает или разобьет ненароком что-нибудь. И акцент довольно приметный, то ли «аристократичный», то ли «шотландский».

— Так вы метеоролог? — с улыбкой спросила официантка.

— Я вырос в диком краю. Там у людей есть чутье на такие вещи.

Официантка улыбнулась Фину, кивнула на Макэвоя:

— Значит, у твоего папы чутье на погоду?

Невозмутимо глядя на нее, Фин объявил:

— Мы маму ждем.

— Да что ты? И куда же подевалась мама?

— За подарками для папы.

— Так вы, значит, хорошо себя вели? — с профессиональной игривостью поинтересовалась официантка у Макэвоя. Ее взгляд еще раз пробежался по мощной фигуре, крепкой шее, круглому лицу с квадратной челюстью, словно бы исполосованному тончайшими шрамами.

Макэвой усмехнулся:

— Стараюсь.

Официантка одарила его еще одной улыбкой и поспешно нырнула внутрь кафе.

Макэвой медленно выдохнул. Усадил Фина понадежнее. Из кожаной сумки у его ног достал блокнот и коробку цветных карандашей. «Портфель на лямке», как назвала сумку Ройзин, подарив пару месяцев назад, вместе с модным пальто и целым трио дорогих костюмов. «Просто доверься мне, — сказала жена, стащив с Макэвоя затертые черные брюки и отобрав любимую непромокаемую куртку. — Рискни. Хоть ненадолго позволь мне тебя одевать».

Он подчинился. Одевался под ее присмотром. Таскал сумку на плече. Понемногу привык к пальто, которое оказалось теплым, не намокало под дождем, да и благодаря этому пальто поток колкостей в адрес его непокорных рыжих волос почти иссяк.

Макэвой возражал, мол, не одежда красит человека, но Ройзин упорствовала: «Когда люди встречают полицейского, это должен быть человек, с которым нужно считаться. Внушающий доверие. Уверенный в себе и с отменным чувством стиля. Ты ведь не Коломбо. Ты просто плохо одет».