Отвечаю:
объектом страха является зло, и потому все, что склонно увеличивать зло, способствует увеличению страха. Но значимость зла может быть связана не только с видом зла, но, как было показано выше (18, 3), также и с обстоятельствами. А долговечность или даже вечность – это те обстоятельства, которые, похоже, более других влияют на значимость зла. В самом деле, то, что существует во времени, может быть измерено, так сказать, шкалою времени, и потому зло, которое мы испытываем в течение некоторого отрезка времени, при удвоении его длительности считалось бы нами тоже удвоенным. Таким образом, претерпевание одного и того же в течение бесконечного отрезка времени, то есть вечно, подразумевает, если можно так выразиться, бесконечное увеличение. Но то зло, которое после своего пришествия может быть устранено с трудом и не сразу, а, возможно, и не устранено вообще, рассматривается как длящееся в течение долгого времени или даже всегда, в силу чего оно внушает наибольшее опасение.Ответ на возражение 1
. Средство от зла бывает двояким. Одно – то, с помощью которого будущее зло предотвращается еще до своего наступления. Отсутствие такого средства означает отсутствие надежды и, следовательно, страха, и потому в данном случае мы не говорим о средствах этого вида. Другое средство – то, с помощью которого устраняется уже наступившее зло, и именно о таком средстве мы в настоящем случае ведем речь.Ответ на возражение 2
. Хотя смерть – это зло, против которого нет средства, тем не менее, как было сказано выше (2), пока смерть не находится рядом, ее не принимают в расчет.Ответ на возражение 3
. Философ в настоящем случае говорит о том, что является благим само по себе, то есть благим по виду. И такое благо [действительно] не становится лучшим оттого, что оно долговременно или вечно, поскольку его благость зависит [исключительно] от его природы.Вопрос 43. О причине страха
Раздел 1. Является ли причиной страха любовь?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1
. Кажется, что любовь не является причиной страха. Ведь причина – это то, что приводит к некому результату. Но, как пишет Августин в своем комментарии на [первое] соборное послание Иоанна, «страх приводит к милосердной любви». Следовательно, страх является причиной любви, а не наоборот.Возражение 2
. Далее, Философ говорит, что «более всего боятся тех, от кого ожидают всяческих зол»[758]. Но страх перед обусловливаемым кем-либо злом скорее побуждает нас к ненависти к нему, нежели к любви. Следовательно, страх обусловливается скорее ненавистью, чем любовью.Возражение 3
. Далее, как уже было сказано (42,3), то, что совершается согласно нашему помышлению, не внушает страх. Но то, что мы делаем из любви, совершается согласно нашему самому сокровенному побуждению. Следовательно, страх не обусловливается любовью.Этому противоречат следующие слова Августина: «Нет ни малейшего сомнения в том, что мы боимся утратить то, что любим и чем обладаем, а также не обрести то, что мы надеемся обрести»[759]
. Следовательно, все страхи обусловливаются нашей любовью к чему-либо и, таким образом, любовь является причиной страха.Отвечаю:
объекты душевных страстей относятся к последним как формы – к естественным или искусственным вещам, поскольку душевные страсти получают свой вид от своих объектов точно так же, как вышеуказанные вещи – от своих форм. Но все то, что обусловливает форму, обусловливает также и установленную этой формой вещь, и потому что бы и как бы ни являлось причиной объекта, оно также является и причиной страсти. Затем, что-либо может выступать в качестве причины объекта либо как действенная причина, либо как материальное расположение. Так, объектом удовольствия является благо, которое схвачено как приятное и присоединенное. В этом случае действенной причиной является то, что обусловливает или присоединение, или приятность, или благость, или схватывание этого блага, тогда как причиной материального расположения является навык или какой-либо из видов расположения, благодаря которому это присоединенное благо становится приятным или же схватывается таковым.