Сумрачная дама

Глубокий смех вырвался как будто из глубины его тела. Он отстранился и посмотрел ей в глаза. В его взгляде было что-то большее, чем огонь, чем жар, но по своей неопытности она не поняла этого до конца.

– Дорогая моя девочка, – сказал он. Затем толкнул ее на кровать и грубо перевернул на живот.

13

Доминик

Восточная Бельгия

Сентябрь 1944

Их внедорожник ехал по сельской местности, и Доминик смотрел по сторонам через открытый борт машины. «Сельская местность» – неподходящие слова, думал он. Наверняка когда-то эта часть Бельгии была прекрасна. Даже сейчас на верхушках деревьев осень начала пробиваться через теплое покрывало позднего лета, обещая грядущее великолепие. Но пейзаж был изуродован все еще дымящимися останками деревенек. Сердце Доминика сжималось от этого вида. Земля была изранена и местами прожжена, поля растоптаны следами танковых гусениц и засыпаны гильзами и обломками техники. Среди изодранных руин стоял фруктовый сад: обугленные ветви деревьев искалечены и переломаны на фоне голубого неба.

Они въехали в развалины, и Пол Блэкли крепче взялся за руль. Машина медленно, с трудом ехала через главную улицу того, что совсем недавно еще было деревней. Стоять осталась только колокольня, но и она едва держалась на полуразрушенном фундаменте. Крест на ее вершине имел такой храбрый и трагический вид, что у Доминика чесались руки его нарисовать. Остальной же город был нисколько не живописным. Обугленные и разрушенные стены – вот и все, что осталось от домиков и магазинчиков по обеим сторонам улицы. Они объехали упавший фонарь и двинулись дальше по разбитой дороге.

– Ты только посмотри… – Пол сидел рядом с Домиником и смотрел вперед на опустошенный пейзаж. Ремешок его каски раскачивался в такт движению машины.

Доминик поправил винтовку и пожалел, что не может ее положить – они все еще на недружественной территории, и он должен в любой момент быть готов к бою. Сейчас, спустя три месяца после высадки на «Омаха-бич», бдительность была доведена до автоматизма. Казалось, что нервы его постоянно на пределе, всегда в полной боеготовности. Он хотел бы знать, пройдет ли ощущение, что его всюду караулит враг, хоть когда-нибудь.

Прежде чем выдать Полу и Доминику грузовик в две с половиной тонны, офицер транспортного отдела военной полиции ввел их в курс миссии.

– Это задание совершенно нового рода, – сказал он. – Вы по-прежнему останетесь в охране, но теперь будете работать с отрядом над уникальной задачей. Да, мы воюем с нацистами, но в то же время мы пытаемся сохранить как можно больше от культуры, которая так твердо вознамерилась уничтожить сама себя. – Он обвел рукой развалины вокруг. – Тут всюду, куда ни глянь, исторические памятники и произведения искусства. Все это – бесценные шедевры, которые война может стереть с лица земли, а нам надо постараться спасти не только наши шкуры, но и их тоже.

Доминик заинтересованно наклонился вперед. Во всей своей решимости побить нацистов и просто выжить и вернуться домой к семье, он даже не задумался о том, как война повлияет на искусство и архитектуру.

– Так что нам надо избегать повреждений старых церквей и других памятников архитектуры, – продолжил офицер. – Это должно быть очевидно. Но кроме того, мы занимаемся поиском картин и скульптур. Нацисты всю войну похищают произведения искусства и уносят их по домам, чтобы демонстрировать как трофеи.

– В смысле, они их просто оставляют себе? – спросил Пол.

– Ага. Наша разведка сообщает, что некоторые высокопоставленные нацисты украшают картинами да Винчи стены собственных домов.

Офицер замолчал, а Доминик задумался. Он годами читал новости об ужасах в нацистских лагерях смерти, о растущей решимости Гитлера завоевать весь мир. Он чувствовал себя глупцом: ему не пришло в голову, что они еще и берут все, что им хочется, разграбляя завоеванные страны, похищают сокровища, на которые не имеют никаких прав – даже бесценные произведения искусства.

Офицер продолжил:

– Что-то уже уничтожили: или нацисты, или даже мы сами. Ненамеренно, разумеется. Приходится признать, что некоторые разрушения неизбежны, верно? Но президент создал специальную комиссию, программу «Памятники, изобразительное искусство и архивы» – MFAA. «Люди памятников».

– «Люди памятников»… – повторил Доминик.

– В основном это музейщики, историки искусства – кто там в курсе всего этого. Наша задача – защищать эти произведения и отобрать их у нацистских ублюдков, чтобы, когда весь этот кошмар будет позади, вернуть их законным владельцам.

Доминик ушам своим поверить не мог. Как может президент Америки переживать о каких-то картинах и скульптурах, когда тысячи человек расстаются с жизнями? Но в то же время он не мог сдержать любопытства:

– Значит, эти… «Люди памятников»… Занимаются только сохранением искусства? Как же они это делают?»

Офицер пожал плечами: